Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики
Шрифт:
Начать, пожалуй, следует все-таки с женщин. Ведь они, в отличие от мужчин, были не слишком частыми гостями в средневековом суде: редко выступали в роли ответчика или истца и только в исключительных случаях (как, например, в делах о колдовстве) заслушивались в качестве свидетелей [155] . Единственной, пожалуй, сферой уголовного судопроизводства, касавшейся преимущественно женщин и требовавшей их присутствия на заседании, были как раз дела, связанные с преступлениями сексуального характера: с проституцией, изменами или абортами. И именно эти правонарушения, как, впрочем, и преступления, совершенные против представительниц слабого пола, но также связанные с сексуальной сферой (изнасилования, оскорбления, похищения), имели непосредственное отношение к вопросу о понимании женской чести в период Средневековья. Ведь в ту эпоху сексуальное поведение играло основополагающую роль в формировании репутации женщины и в оценке ее достоинства [156] . Это правило в равной степени распространялось как на знатных дам, так и на простолюдинок; на юных девушек и на замужних матрон.
155
Тогоева О. И. Правдивая ложь, или Как ведьме обмануть короля // Стратегии обмана в обществах Средних веков и Нового времени / под ред. О. И. Тогоевой и О. Е. Кошелевой. М., 2017. С. 187–201.
156
Gauvard C. Honneur de femme et femme d'honneur. Р. 161–162; Courtemanche A. La rumeur de Manosque. Femmes et honneur au XIVe siecle // Normes et pouvoirs a la fin du Moyen Age / Sous la dir. De M.-C. Deprez-Masson. Montreal, 1989. P. 127–142; Christoph S. Honor, Shame and Gender // Masculin/Feminin dans le roman arthurien medieval. Actes choisis du XVIIe Congres International Arthurien / Ed. par F. Wolfzettel. Amsterdam; Atlanta, 1995. P. 26–33.
Незамужняя
157
ANF. JJ 120. № 33 (1381 г.).
158
«Homme buveur, gormant et yvroing et de si mauvais gouvernement que tousjours eu esconveniemens» (Ibid.).
Если в данном случае за честь девушки вступились ее родственники, то в уже упоминавшемся ранее деле 1385 г. речь шла об отпоре, который вынуждена была давать своему обидчику сама жертва. Перрот Тюрлюр, 18-летняя крестьянская дочь, решительно отказалась принимать ухаживания некоего Брюне, заявляя, что «никуда не пойдет с ним из родительского дома, страшась бесчестья». Ее отказ взбесил молодого человека, и он принялся оскорблять девушку и избивать ее [159] . А потому, по ее словам, ей не оставалось ничего другого, как зарезать его ножом, «не желая позора, оскорблений и потери девственности» [160] . Страх Перрот был вполне оправдан – ведь само ее будущее зависело от сохранения ею невинности. Недаром во многих случаях жертвы сексуального насилия и их родственники сознательно умалчивали об обстоятельствах дела, пытаясь скрыть происшествие и устроить все же судьбу пострадавшей. Этим объясняется, в частности, и малое количество упоминаний о преступлениях сексуального характера как в письмах о помиловании, так и в уголовных судебных регистрах [161] .
159
«Pour doubte de estre villennee de son corps et violee, disant audit Brunet que avec lui n'iroit point hors de la dicte maison ne ailleurs en son deshonneur, et pour celle cause, ledit Brunet perseverant en son mal propos et dampnable, convoitant soustraire la fleur de virginalite d'icelle Perrote… le batist et injuriast moult durement de grans buffes» (ANF. JJ 127. № 91b, июнь 1385 г.).
160
«Doubtant le deshonneur, vitupere et corrumpement de la virginite de son corps et estre deshonoree ou morte» (Ibid.).
161
По подсчетам Клод Говар, дела о сексуальном насилии над женщинами упоминаются примерно в 3 % писем о помиловании и всего в 1 % приговоров Парижского парламента (Gauvard C. Honneur de femme et femme d'honneur. P. 166).
Как отмечала Клод Говар, говорить о достоинстве женщины вообще было не принято, и предметом живого обсуждения ее репутация становилась лишь тогда, когда оказывалась серьезно подорвана – прежде всего, в результате насилия [162] . В этом случае девушка превращалась – по крайней мере в глазах окружающих – в распутницу и даже в проститутку, выставлявшую напоказ и на продажу собственное тело. Репутация таких женщин и их достоинство, вернее, отсутствие такового, также прочно увязывались с темой секса и разврата.
162
Ibid. Р. 168; Eadem. Paroles de femmes.
Интересно, что вольное поведение могло в глазах общества превратить в проститутку и вполне благополучную замужнюю особу. Например, в письме о помиловании от 1405 г. говорилось о некоей Жанетт, супруге Гийемина Лорана, которая «принимала у себя священников, клириков и других [мужчин] так, что ни во что не ставила собственного мужа, и являлась публичной женщиной, и вела себя как проститутка» [163] . В документе от 1455 г. упоминалась некая Жанна, состоявшая в законном браке с Тибо: она не только отличалась «дурным поведением и два года провела с солдатами [в армии]», но и прославилась как отъявленная лгунья, а потому суду предлагалось «не верить тому, что она говорит» [164] . Столь же «дурное поведение» было свойственно, согласно постановлению парламента от 1451 г., и некой Маргарите, даме замужней, которая, однако, «живет самым греховным и распущенным образом со многими…, сквернословит, возводит на людей напраслину и кичится этим» [165] .
163
«Avoit prestres, clers, et autres telement qu'elle ne faisoit et ne tenoit compte de son mary et estoit femme publique et se gouvernoit comme ribaude publique» (ANF. JJ 160. № 116, декабрь 1405 г.).
164
«[Elle] est de petit gouvernement, a suivi gens d'armes l'espace de deux ans et est fort menteresse par commune renommee, par quoy ne doit la Court adjouster foy a chose qu'elle dit» (ANF. X 2a 24, fol. 91v, ноябрь 1455 г.).
165
«[Elle est] de petit gouvernement, vivant lubriquement et dissolument cum pluribus… est aussi mal parlant, diffamant toutes gens et qui se glorifie de dire mal d'autruy» (ANF. X 2a 25, fol. 155, март 1451 г.).
Достоинство взрослой женщины, таким образом, в неменьшей степени, чем достоинство юной девушки, зависело от ее сексуального поведения. Равным образом любой эксцесс – оскорбление, изнасилование, адюльтер или следовавший за всем этим аборт – мог отразиться на ее репутации [166] . Более того, подобные преступления ставили под удар мир и спокойствие всего сообщества. Так во всяком случае рассуждали королевские легисты во Франции XIII–XIV вв., пытаясь обосновать право светских судов рассматривать подобные дела. К середине XV в. этот процесс был завершен, так что королевский прокурор имел полное право заявить, что «похищение, адюльтер и аборт являются тяжкими уголовными преступлениями» [167] , за которые виновным полагается смертная казнь. Сексуальная сфера
166
Вот почему, к примеру, в 1447 г. Одетт Сабатье, будучи замужем, пожелала скрыть, что ее изнасиловал Жан Ле Вогри по прозвищу Страшила (Terrible), и заключила с ним мировое соглашение, дабы «сохранить достоинство» (couvrir l'onneur d'icelle femme). Тем не менее, спустя некоторое время Одетт вместе с мужем вынуждена была все же обратиться с жалобой на своего обидчика в Парижский парламент, поскольку Жан поспешил получить письмо о помиловании за это преступление, что не только нарушило достигнутые ранее договоренности, но и делало позор молодой женщины публичным достоянием: ANF. X 2a 24, fol. 179 (май 1447 г.).
167
«Rapt, adultere et avortement sont crimes capitaux» (ANF. X 2a 25, fol. 86v, декабрь 1446 г.).
168
См. прим. 2 на с. 63.
Но как на подобном фоне выглядел вопрос о чести и достоинстве мужчин? По мнению Клод Говар, в средневековом обществе их репутация никоим образом не была связана с сексуальной сферой. Если в оценке поведения особ слабого пола преобладали морально-нравственные коннотации, то достоинство представителей сильного пола обычно подразумевало воинские (рыцарские) подвиги, проявление силы (и даже насилия), верную службу королю (для людей знатных) или профессиональные достижения (для простолюдинов) [169] . Иными словами, для женщины главным считалась ее природа (естество), а для мужчины – его душевные и умственные качества [170] .
169
Gauvard C. Honneur de femme et femme d'honneur. Р. 162, 182.
170
Pastre J.-M. Droit matrimonial et loi naturelle dans les fabliaux allemands // Le droit et sa perception dans la litterature et les mentalites medievales / Actes du Colloques du Centre d'etudes medievales de l'Universite de Picardie. Goppingen, 1993. P. 145–153, здесь Р. 151.
Это суждение – в общих чертах, безусловно, верное – все же требует, на мой взгляд, определенного уточнения. Дело в том, что в средневековом обществе нередко возникали ситуации, когда честь мужчины оказывалась напрямую связана с его сексуальной жизнью и половой идентичностью. И особенно ярко это проявлялось, как ни странно, именно во время судебных или же парасудебных разбирательств.
Рассмотрим для начала один из наиболее ярких и уже упоминавшихся ранее примеров. В ноябре 1400 г. Робер де Саль, экюйе из Пуату, получил королевское письмо о помиловании. Речь шла о супружеской измене, виновными в которой признавались жена Робера и его слуга Мериго де Мень, незадолго до того принятый на службу. Застав любовников на месте преступления, экюйе погнался за обидчиком, успевшим сбежать через окно, но не смог его догнать [171] . Тогда, призвав на помощь своих шуринов, племянника, а также двух слуг, обманутый муж снарядил настоящую карательную экспедицию и устремился на поиски Мериго. На восьмой день утром он нашел его спящим в доме матери, пинками выгнал на улицу, отвел в ближайший лес, где «с помощью маленького ножика отрезал этому Мериго пенис и яички, говоря при этом, что не причинит ему никакого иного ущерба, кроме как в той части тела, с помощью которой он оскорбил его жену» [172] . Судя по документам, сохранившимся в архивах Парижского парламента, незадачливый любовник пытался опротестовать письмо о помиловании, дарованное Роберу, однако безуспешно: решение по данному делу так и не было принято [173] . (Илл. 5)
171
«S'en sailly hors de l'hotel par une fenestre, et s'enfuy par le vergier dudit hostel» (ANF. JJ 155. № 298, ноябрь 1400 г.).
172
«Et d'un petit coustel fendi audit Merigot la couille et lui osta les couillons en luy disant qu'il ne luy feroit aucun mal fors seulement es membre dont il avoit villene sa femme» (Ibid., курсив мой. – О. Т.). Письмо частично опубликовано: Choix de pieces inedites relatives au regne de Charles VI / Publ. par L. Douet d'Arcq. P., 1864. T. 2. P. 73–76.
173
ANF. X 2a 14, fol. 17v-18 (март 1401 г.).
По мнению К. Говар, эта история представляла собой типичную ситуацию, когда репутация женщины страдала в результате преступления, совершенного на сексуальной почве [174] . Однако вместе с тем, как мне кажется, моральный урон должен был понести и обманутый муж, честь семьи которого оказывалась дискредитирована [175] . В первую очередь, речь шла о возможном будущем потомстве супругов, ведь законное происхождение их сыновей (как, впрочем, и дочерей) отныне было бы очень трудно доказать: адюльтер матери лишал их права на отцовские титул и наследство, а кроме того сказывался на их репутации.
174
Gauvard C. Honneur de femme et femme d'honneur. Р. 164.
175
К тем же выводам приходил в свое время на итальянском материале Гвидо Руджеро: Ruggiero G. «Piu che la vita саrо». Onore, matrimonio e reputazione femminile nel tardo Rinascimento // Quaderni Storici. 1987. № 66. P. 753–775.
Характерным примером здесь может служить история борьбы за английский престол между Вильгельмом Завоевателем (ок. 1027/1028-1087) и Гарольдом (1015–1040), сыном Эльфгивы, супруги Кнута Великого (994/995-1035), якобы рожденным ею вне брака. Согласно слухам, приводимым хронистами, любовница, а затем законная жена правителя Англии, Дании и Норвегии тщетно пыталась подарить ему наследника. В конце концов она выдала ребенка, зачатого от священника, за сына Кнута, который его признал и дал ему имя Свен. Та же история повторилась и с Гарольдом, родившимся якобы от сапожника [176] . Эту историю в ретроспекции мы можем наблюдать на ковре из Байё (конец XI в.). Неизвестный мастер изобразил здесь Гарольда, стоящего перед троном Вильгельма и пытающегося опровергнуть факт адюльтера своей матери. Он указывает рукой на следующую сцену, которая на самом деле является воспоминанием о преступлении, совершенном около 30 лет назад: клирик соблазнял Эльфгиву [177] , и для того, чтобы исход этой встречи не вызывал сомнений у зрителей, в самом низу оказался изображен маленький голый человечек с выдающимися гениталиями, который воспроизводил жест клирика в зеркальном отражении [178] . (Илл. 6)
176
Подробнее см.: McNulty J.B. The Lady Aelfgyva in the Bayeux Tapestry // Speculum. 1980. T. 55. № 4. P. 659–668.
177
Факт соблазнения в данном случае подтверждался жестом клирика, касавшегося рукой лица женщины. В средневековом обществе такое прикосновение считалось совершенно недопустимым, поскольку обладало сексуальными коннотациями: Gauvard C. «De grace especial». P. 726–727.
178
Подробнее о трактовке этих двух сцен см.: McNulty J.B. Op. cit. P. 666–668; Schmitt J.-C. La raison des gestes dans l'Occident medieval. P., 1990. P. 258–260.