Дела семейные

Авлошенко Татьяна

Мы начали замыкать очередное кольцо. Взрытый участок снега впереди был небольшим и узким. Сова хотела схватить мышь, но промахнулась, рухнула и барахталась, хлопая крыльями, пока наконец не взлетела. Но Скиму это место чем-то не понравилось. Кхарн остановился, низко пригнув голову, принюхался и сердито фыркнул.

По правилам мне следовало протрубить в рог, сзывая участников охоты. Но я просто постеснялся отвлекать народ ради такой ничтожной копки. Может быть, на той стороне кольца сейчас творятся дела гораздо более важные.

Перегнувшись

с седла, я потыкал снежные комья шпагой.

Жуткая зеленоватая когтистая лапа, вынырнув из-под снега, вцепилась мне в запястье.

А говорили, что упырь белый…

Странно, но я успел разглядеть все. Огромная раздутая туша, но не жирная, просто каждый мускул увеличился в разы и теперь неестественно выпирает. Ноги скривились под тяжестью тела. При этом сомнений в том, что упырь способен быстро бегать и высоко прыгать, не возникает.

Руки явно длиннее человеческих, цепкие пальцы оканчиваются черными когтями.

Шеи почти нет, голова сидит прямо на плечах.

Скошенная какая-то рожа, две трети которой приходятся на зубастую пасть. Нос вывернут ноздрями наружу. Глазки маленькие, уползли куда-то чуть не на плоское, с неопрятными клоками жестких волос темя, потому как лба практически нет. Зато уши здоровенные. Кто-то говорил, что упырю важны нюх и слух, зрение не так чтобы. А мозги, очевидно, вовсе без надобности.

И вот такую жуть я увидел буквально на расстоянии вытянутой руки.

От человека я бы вырвался, Оле Сван в свое время хорошо объяснил, как выворачиваться и разжимать захват, но черные когти упыря, прорвав толстую кожу перчатки, впились в плоть. Мне даже шпагу в другую руку было не перекинуть. Я попробовал дернуться – безрезультатно. А вот от ответного рывка вылетел из седла.

В этот миг явно что-то случилось со временем. Медленно, словно воздух вокруг вдруг сделался густым и клейким, проплыли мимо серая рогатая голова, косматая грива, длинная спина, и Ским поддел кровососа рогами, а меня толкнул плечом. Я полетел в одну сторону, упырь вместе с моей перчаткой – в другую. Шпага, к сожалению, в третью.

Я наконец рухнул в снег, перекатился, поднялся на колени. Увидел невероятное: упырь в высоком прыжке взмыл над заслонившим меня кхарном.

Может быть, я успею дотянуться до шпаги, но встать в боевую позицию уже нет.

И надо подать сигнал тревоги.

Это только в книжке герой, лихо отогнав на безопасное расстояние от двух до десятка жаждущих его крови врагов, трубит в рог, призывая подмогу. На деле кто-нибудь из супостатов успеет подскочить и зарубить отважного витязя, пока тот путается в перевязи и глубоко вдыхает.

Я просто, без затей, свистнул.

Повалился на спину, выбросив руку в сторону шпаги. Пальцы почти коснулись эфеса.

Надо мной от земли до неба распахнулась зубастая пасть. По клыкам должна течь слюна, но нет, абсолютно сухие.

Серо-зеленые раздутые пальцы тянулись к горлу. Крыло Дода, они извивались, словно подземные

мокрицы!

И ясно, что дотянуться до моей шеи у пальцев этих шансов куда больше, чем у меня до шпаги.

Ским не защитит, кхарн не может развернуться быстро.

Все, Ларс Къоль, ложись помирай. Ну уж нет!

Я извернулся, подобрался, и каблуки мои с силой впечатались в выпуклое, как бочка, брюхо упыря.

Благословен будь Оле Сван, душу и жизнь вынимавший из меня на тренировках!

На этом для меня все и закончилось. Двое ребят из ополчения слаженно спешились и наставили на упыря рогатины. Поднялась в санях и размахивала топором бабушка Эдит. Кхарны ревели и мотали головами, наступая на нежить. Вывернул откуда-то отец, который должен был быть далеко, в ядре охоты, и, махнув с седла длинным мечом, одним ударом снес чудищу голову.

Наши после говорили, что вся битва с нежитью заняла от силы минуты три.

Больше возни было потом.

Опытные охотники осматривали труп (ой, допустимо ли это слово?) упыря и многозначительно кивали друг другу. Бабушка Эдит усадила меня в свои сани, осмотрела раненую руку и, убедившись, что на запястье только сорвана кожа, а жилы не пострадали, заставила прижать к ране завернутый в платок ком снега. Деловито обойдя место драки, отыскала и принесла мою перчатку, кожаный раструб разорван в клочья.

Льот Крин, бывалый воин из гарнизона, прижал голову упыря к земле и, коротко размахнувшись, выбил рукоятью кинжала пару клыков. Справились своими силами, но известить храм Багряного Дода и представить доказательства победы над нежитью придется. Да и награда за уничтожение кровососа полагается хорошая, охотникам пригодится.

Подтянулись остальные ловчие. Кто-то сразу поехал обратно к замку, кто-то еще побродил вокруг, больше привыкая к мысли, что охота завершена, чем по необходимости.

Льот приложил голову упыря к туловищу, сноровисто пристроил рядом несколько горючих кристаллов. Отец простер руку над телом.

– Кто бы ни был ты, да пребудет с тобой справедливость Дода.

Нежить и нечисть щадить нельзя. Хоть и бывает она приятна глазу, а на иную, например, на утбурда, выглядящего точь-в-точь как плачущий человеческий младенец, не у всякого рука поднимется, но закон один: встретил хищную тварь – убей. Иначе она убьет тебя. И еще многих. Будет пить кровь, терзать тело, высасывать душу. Безобиден только ниссе-домовой.

Многие считают, что между нечистью и нежитью нет никакой разницы. Люди, часто бывающие в Белом Поле, знают, что это не так. Нечисть, она нечисть и есть, такой в мире завелась, изначально порождение зла. Нежить же – это бывший человек. Можно травить ее и гнать, устраивать ловушки и засады, но, истребив, прояви уважение, похорони дважды погибшего достойно. Да благодари судьбу, что не тебя немилосердная смерть превратила в чудовище.

Погребальный костер вспыхнул сразу, с одной искры, и горел недымно.