Дела семейные

Мистри Рохинтон

Но Капур уже обрел обычную уверенность в себе и на уколы реагировал примерно как подушечка для иголок.

— Учту, — сказал он, остановился и повернул к витрине.

Глава 17

Ежевечерне дом от подвала до крыши оглашался звуками скандала в квартире Мунши. Скандал начинался, как только мастер «умелые руки», возвращался домой с инструментами, продолжался за семейным ужином и длился, пока муж с женой не заснут.

Эти ссоры удивляли

и огорчали Джала, поскольку, когда Эдуль приступил к работе над потолками, Манизе была просто счастлива за мужа. Весь дом знал, что она чувствует себя виноватой за то, что запретила мужу применить свой талант в квартире.

Однако объем нынешнего заказа намного превышал те мелкие починки, которые доверялись Эдулю; теперь он целыми днями пропадал на работе, и Манизе стала жаловаться, что вечерами сидит одна. Время шло, и ее жалобы становились все горше — что это такое, она прямо как вдова, муж почти не бывает дома!

Эдуль по секрету поделился с Джалом, заверяя, что нет причин для беспокойства, на укоры Манизе он отшучивается: пока слышится стук его молотка, ей должно быть ясно, что она — гордая обладательница счастливого мужа.

— Все в норме, — твердил он Джалу.

Джал, однако, подозревал, что его дела совсем не в норме.

Подозрения подтвердились в тот день, когда в квартире Мунши открылись полномасшабные военные действия.

— Ты думаешь, я не догадалась, что происходит наверху? — вопила Манизе. — Ты там с этой незамужней женщиной! Ее братец, сводник этот, уходит на прогулку, а тебя оставляет с инструментами! Как удобно!

— Тише, тише, соседи услышат, — умолял Эдуль.

— Пускай слышат! Все лучше, чем их хихоньки за моей спиной и разговорчики насчет мужа, который работает на Куми. Распутная дрянь, в женатого мужчину вцепилась!

— Как ты можешь ревновать к Куми? Ты только глянь на нее — плоская, как доска, что спереди, что сзади. А у тебя такая славная попка, да и…

— Тише, идиот! Хочешь дать соседям полное описание? Почему бы не раздать им мои фотографии в голом виде?

Когда Эдуль явился на следующий вечер, Джал сразу увидел, что кураж его исчез. Ящик с инструментами, которым он обычно горделиво помахивал, висел как маятник сломавшихся часов. Робкая улыбочка сменила важность мастера «умелые руки». За приветствиями и обязательным «чемпион!» Эдуля последовало неловкое молчание.

— Ты, наверное, слышал вчера мою Манизе? Она была расстроена, — будто между прочим спросил Эдуль.

— Правда? Нет, мы ничего не слышали. Как она сегодня, пришла в себя?

— Чемпион. Маленькое недоразумение, женщины не понимают, что такое починка и ремонт.

Он щелкнул замком, крышка ящика отскочила, звякнули инструменты под руками Эдуля. Он сложил губы дудочкой, стараясь изобразить легкомысленное насвистывание, но мелодия скоро приобрела

меланхолическое звучание.

То был вечер, которого так нетерпеливо дожидался Джал: Эдуль должен был приступить к штукатурным работам. Но «умелые руки» никак не могли заставить себя взяться за дело. Нетронутый мешок штукатурного гипса приткнулся у входной двери.

От вечерней прогулки пришлось отказаться. Джал решил не выходить из дома в надежде опровергнуть таким образом обвинения Манизе в сводничестве. Ему хотелось бы поговорить с ней напрямую, пригласить ее посмотреть, как трудится ее Эду, чтобы убедилась, что ничего предосудительного не происходит.

Но он воздержался: ссоры супругов, которые он, подходя к окну, слышал каждый вечер, не оставляли сомнения в том, что Манизе не намерена смириться. В последнее время в ее гневных тирадах звучала и фаталистическая нота: не удивительно, что с ними приключилась такая беда, — Эдуль рискнул поселиться в доме, на котором лежит печать несчастья, который разрушает семьи, который убил двух женщин и дал жизнь целому поколению неудачников. Дом затронул и ее мужа.

Куми потребовала, чтобы Джал перестал подслушивать.

— Ну не странно ли, что ты теперь все слышишь? Когда я с тобой говорю, твои уши ничего не воспринимают.

— Мне легче слышать на расстоянии, потому что так легче регулировать звук.

Джал посетовал на то, что из-за изуродованных потолков оказалась в беде счастливая семья — супруги, жившие как голубки. Куми заметила, что, будь семья уж такой счастливой, не было бы подобной реакции на ерунду.

— Это для тебя ерунда, а для Манизе нет, — возразил Джал, — она же не знает фактов.

— При чем тут факты. Люди сами творят себе факты. Это Эдулю решать — продолжить работу или бросить.

К большому облегчению Джала, Эдуль продолжал работать — и над потолком, и над умиротворением жены. Она ошибается — он много времени проводит наверху, и трудная работа доставляет ему удовлетворение, но разве это причина, чтоб его лапочка выдумывала разные гадости? Почему ей не примириться с тем, что у мужа есть свое, мужское хобби! Неужели ей приятней было бы, если б он увлекался вышиванием или вязанием? Вел себя как баба?

Настойчивость Эдуля принесла плоды: Манизе смягчилась, и ссоры понемногу утихли. Она взяла привычку под разными предлогами забегать наверх с неожиданными проверками.

— Извини за вторжение, — говорила она Джалу, облегченно отмечая, что муж стоит на стремянке, а Куми не видно. — Эду, милый, к ужину рыбу сделать жареную или под соусом?

— Сегодня я жареной хочу, — подмигивал Джалу Эдуль. — Сегодня вечером я хочу, чтобы все шипело и шкворчало!

Манизе хихикала, поглядывая на Джала, который делал вид, будто выключил слуховой аппарат.