Делай, что должно
Шрифт:
Под конец, видимо, убедившись, что несмотря на явное неодобрение, никто не собирается его прямо сейчас расстреливать, пленный совсем разговорился, пожаловался на откровенную тупость тыловых служб, не имеющих, по его мнению, должного уважения к медицине, на ленивых и вороватых румын, которые непонятно, зачем вообще нужны в армии — здесь он не стеснялся в выражениях, костеря румын олухами, тупицам, пародией на солдат и “явным доказательством вырождения”, похоже, они здорово его допекли. Еще посетовал на мышей, от которых нет никакого спасения даже в госпитале, на участившиеся случаи тифа и, он сам не видел, только слышал, и очень боится
"Жаль, конечно, что он их так и не дождется. Но надеюсь, они принесут пользу коллегам".
— Переведи — брянский волк ему коллега! — не выдержал Денисенко.
— Идиомы не переводятся, — с явным сожалением заметил Локотош. — Ему если и растолковать, не поймет.
Пленный, сообразив, что опять ляпнул что-то не то, затараторил, всем видом являя совершенную благонадежность. Военинженер, чуть заметно усмехнувшись, продолжил переводить:
— Он говорит, что очень надеется, что его знания и усвоенный им опыт передовой европейской медицины окажутся нам полезны.
— Окажутся, — Денисенко по привычке хотел дернуть себя за отсутствующий ус, что обычно делал в минуты крайнего раздражения. — В Сибири вон снега порой по воротник наваливает, а убирать некому. Вот ему как раз по уму занятие. Все, поговорили. Ничего полезного он нам больше не скажет. На тылы свои пускай теперь в штадиве жалится, они оценят, думаю, и выводы сделают. А он, видится мне, такой же врач, как и пролетарий.
Локотош позвал автоматчиков, приказал увести пленного, но сам задержался. Лицо его выражало живейший интерес:
— Степан Григорьевич, не дайте помереть неучем! Чего он такого наболтал-то? Нос задирал, это понятно, все они такие, как поймут, что не в расход. Но чем он вас так удивил, что за малым делом не напугал?
— Да все просто, товарищ Локотош, считайте, что пленный хвастался, как лихо они ружья кирпичом чистят. Если у них вся медицина так работает, пожалуй, очень они нашей армии задачу облегчат. Каждый второй, кого они таким порядком в тыл везут, доедет не покойником так калекой. Сами посудите, у нас здесь до фронта расстояние какое?
Военинженер задумался:
— Ну, километров пятнадцать, и вы говорили, что далеко… Погодите, погодите… Пятнадцать километров, а вы же здесь оперируете, так? А этот Ганс плакался, что у них ближе восьмидесяти километров никак не выходит. И по всем ухабам своих раненых они таскают, пока тем небо с овчинку не покажется. Так получается?
— Именно так. Ляпни мне такое студент на экзаменах, меня бы потом неделю за рукоприкладство песочили! И ведь даже не ведает, дурень, сколько своих перекалечил. Ну, что, Андрей Владимирович, чайку да перекусить? И твоих гвардейцев сейчас накормим. Нагуляли поди аппетит по вражеским тылам.
— Что, прямо просто чай?
— Спирт — для раненых.
— Знаю, знаю. А коньяк, — военинженер извлек из-за пазухи бутылку — для здоровых. Давай, чтоб веселее шло. У них тут французские не только порошки! Ну, как говорится, господи, сочти за лекарство!
После первого же глотка хмель мягко толкнул в затылок, ослаб стягивавший голову узел. И злость прошла, сделалось даже смешно. Носитель “передовых европейских знаний", нелепый в своем невежестве, больше не вызывал раздражения. Ничего, теперь-то ему придется поумнеть!
А вот о
— Мы обыкновенно за колонной их пристраиваемся и идем. Ну, кто на переходе будет документы-то проверять, — рассказывал тот. — На мне нарочно полковничья форма, солдаты лишний раз и не сунутся. Мало ли, куда там господин оберст собрался. Первое время выбирали участок, чтобы пересеченная местность, и давали очередь по их автоматчикам. Потом как-то немцы раскусили и из противотанковой пушки как долбанут по нам! Аж все болты из ящика инструментального повыскочили! Была б не болванка, а фугас, одни тряпочки бы остались. Ну, у меня водитель грамотный, выскочили тогда. А тут повезло, видим: машина с каким-то добром поотстала, и взяли всех теплыми. Кроме тех, кто сильно упирался. Стоп! Чуть не забыл, — гость хлопнул себя по лбу. — Самый-то главный подарок в кабине остался! Я сейчас, это богатство я даже Снытко не доверю.
Подарком, бережно завернутым в стеганку, оказался сфигмоманометр. Удивительно — тоже французский, в деревянном полированном футляре, совершенно новый.
— Я ведь помню, Степан Григорьич, как я у тебя в прошлый раз эту штуку мудреную чуть со стола не уронил! Ведь обещал же, что сыщу второй такой, — и глядя, с каким восторгом начальник медсанбата рассматривает ценный прибор, спросил, — А вот скажи мне как на духу, если штадив поделиться потребует, что скорее отдашь, его или пулемет?
Денисенко думал долго, нахмурясь и тяжело дыша. Наконец сказал:
— Пулемет, вестимо. Его добыть проще. И нужен не каждый день. А вот “Рива-Роччи”, ох товарищ Локотош, ты мне лучше всякой благодарности командования! Вот за него тут одного спасибо мало буде, а только благодарность от лица санслужбы, сегодня же напишу начсанарму. Будь моя воля — я бы тебя лично за такие дела к ордену представил.
Проводив гостей, Денисенко вновь сделался серьезен. Короткий хмель с него сбежал, как смыло.
— Слыхал, Алексей Петрович, что там этот фриц про инфекции выдал? Об этом сегодня же надо доложить в санслужбу армии. В чуму я не верю, иначе на этом участке немцы бы уже кончились. Но то, что он описывает, очень похоже на туляремию. Тем более, он все время болтал о мышах, что мол заводятся даже в танках… Мышь линии фронта не понимает, стало быть — можем и мы дождаться. Срочно прививаться, и срочно дератизацию. От тифа успели еще летом, а вот от туляремии… Не опоздать бы!
— Значит доложим. Но в остальном, какова тебе картина? Родина стрептоцида “не одобряет сульфаниламиды”, асептика у них, видите ли, невозможна!
— Да уж, докатились. Что там с инфекцией, они со вшами-то бороться разучились. Трофейные порошки от насекомых я еще летом повидал, этой дрянью проще немца уморить, чем вошь. Про тиф я и не говорю, вакцин, видите ли, мало, поэтому они их решили и вовсе не применять. Все равно же не хватит. Одно слово — фрицы!
Алексею вспомнился вдруг плакат с сусликом, наглядная агитация, над которой еще успели всласть посмеяться их сегодняшние гости. Пленный чем-то неуловимо походил на намалеванного умельцами из хозчасти зловредного грызуна в пилотке. То ли манерой вытягивать тощую шею, всем видом демонстрируя полную лояльность и полезность, то ли просто общим силуэтом. “Суслик такой же враг, как и фашист”. В сущности, все верно: чуму разносят оба. Каждый свой штамм.