Дело без трупа
Шрифт:
— Почему же тогда Стьют этого не видит? — быстро спросил я. — Он-то достаточно учился?
Биф покачал головой.
— Этих парней смущают все эти современные методы, — сказал он с сожалением. — Система Вучетича и пси… си…
— Психология?
— Вот именно, сикология. Отследите то, другое, этакое. Анализ и уж не знаю что ещё. Я использую только то, чему меня учили.
— А это что?
— Ну, если вы послушаете то, что я собираюсь вам сказать, вы сможете решать эти безделушки, как я. В особенности это дело, в котором и не нужно знать больше, чем знаю я. Прежде всего, когда вы обнаруживаете нечто, связанное с этим делом, но что вы не можете пока объяснить, вы должны пытаться распутать этот узелок до тех пор, пока не добьётесь успеха, понимаете? Это главное. А второе состоит в том, чтобы не верить ничему, что слышите, и половине того, что видите.
— Вы подразумеваете, что наши свидетели лгут?
— Необязательно. Я подразумеваю, что вещи не всегда таковы, какими кажутся.
— Хорошо. Продолжайте.
— Это практически всё, что я могу сказать. Остальное — это ваш опыт. Полицейский опыт. Он необходим. Точно так же, как в этом деле. Я не говорю, что знаю ответ. Мне нужно многое проверить, прежде, чем я смогу так сказать. Но у меня есть довольно хорошая идейка. Принимая
— Ну, сержант. Я буду первым, кто поздравит вас, если докопаетесь до истины. Но у меня такое чувство, что брат Сойера был вашим последним шансом.
— Брат Сойера? — Биф засмеялся. — Вы что, думали, что это его убил молодой Роджер? Ну, будь я проклят. Вы меня не слушаете? Ведь я говорил вам ещё несколько недель назад, что это не он.
— Тогда это, должно быть, иностранец?
— Какой иностранец? Ах, да. Я знаю, кого вы имеете в виду. Ну, на вашем месте, я не стал бы на него ставить.
— Тогда, полагаю, вы собираетесь сказать, что никакого убийства вообще не было?
— О, нет, — сказал Биф вполне серьёзно. — Я не собирался говорить такое. Убийство было, и не отрицайте потом, что я этого не говорил.
ГЛАВА XXVII
Но последний удар был нанесен Стьюту пакетом, прибывшим авиапочтой из Буэнос-Айреса и украшенным набором внушительных аргентинских печатей, — в нем содержалось письмо и перевод, сделанный в Лондоне для удобства Стьюта.
— Интересно, что ваш «уважаемый коллега» скажет на этот раз, — поинтересовался я, когда Голсуорси положил пакет на стол.
Стьют редко вступал в пустой разговор и вскоре, нахмурив лоб, уже изучал английский документ. Закончив, он вручил его мне.
В нем было следующее:
Дорогой друг,
Благодарю за Ваше любезное письмо. Я был рад отметить в нем, что Вы были достаточно добры, чтобы выразить определенную похвалу нашей системе идентификации отпечатков пальцев, и мне доставило большую радость узнать, что информация, которую мы, к счастью, смогли передать Вам, оказала некоторую помощь в Вашем запутанном и сложном расследовании. Для нас всегда большая радость узнать, что наша система позволяет помочь там, где другие системы, как бы замечательны они ни были, оказались бессильны.
Нам удалось идентифицировать и арестовать в Буэнос-Айресе людей, которые были заняты транспортировкой кокаина в Великобританию. Это: Элиас Иприз (51), Контумельо Цаккаретти Цибар (47), Исаак Мойше Бардуский (34), Хулио Алессандро Карневаль (62), Джон Уайтхаус Ригби (44) и Джейкоби Лазаро Коезо (27).
Вышеупомянутый Иприз был владельцем аптеки, Зибар и Карневаль действовали как его фармацевты и помощники, в то время как остальные были заняты сложным процессом поиска и снабжения агентов для транспортировки наркотиков.
Мы узнали, что на имя Иприза через Парижское отделение международного банка были переведены крупные суммы, но мы, конечно, не можем дать вам хоть какую-то информацию о личности человека или людей, которые эти суммы послали.
Я пылко надеюсь, уважаемый друг, что Вы не обвините нас в медлительности или нежелании получить эту последнюю информацию. Мы очень скоро поняли, что, если бы смогли уведомить Вас относительно личности покупателя этих наркотиков, эта информация была бы исключительно полезна в Вашем преследовании преступников, занятых контрабандой наркотиков, а возможно также в Вашем расследовании дела Алана Роджерса, о чьём признании в убийстве мы смогли прочитать.
Но тщетно. Мы расспросили каждого из заключённых и использовали самые строгие доступные способы получения информации. Но все горячо утверждали, что не знают личности человека, которому посылали товар. Агент этого человека прибыл в город целых двенадцать лет назад и организовал дело, которое с тех пор непрерывно продолжалось. Посыльные были стюардами на различных судах, причём двое из них, если не все, ничего не знали о содержимом перевозимых пакетов, а знали только, что при передаче их в Англии они получат определённую сумму. Мы полагаем, что были по крайней мере два других стюарда, занятых этой работой, но если не поможет случай, маловероятно, что мы когда-либо сможем их идентифицировать. Роджерс был единственным из мужчин, известным нашим заключённым по имени.
Поэтому всё указывает на существование на Вашей территории могущественного человека или людей, которые в течение многих лет были заняты этим делом, и действительно удачно, что предвидение и быстрые действия одного из наших следователей помогли обнаружить, что Алан Роджерс использовался этим человеком или людьми для доставки отсюда наркотиков. Наша горячая надежда и наше убеждение состоит в том, что блестящая работа Вашего отдела поможет теперь разоблачить преступников в Англии и положить конец их деятельности.
Но помимо необходимости передать Вам вышеуказанную информацию у меня есть и другая причина доставить себе радость и написать вам. Я должен сообщить вам о возвращении в Буэнос-Айрес из Англии моего коллеги субкомисарио Эриберто Ансельми Домингеса, который занимался этим делом. Субкомисарио Домингес получил от меня приказ, одобренный заместителем начальника полиции, отправиться в Европу в качестве пассажира на судне, на котором работал стюардом Алан Роджерс.
Я хотел, чтобы Роджерс был под наблюдением во время его отпуска в Англии, рассчитывая, что удастся обнаружить, кому он вручит перевозимые наркотики. Вы можете задаться вопросом, мой дорогой друг, почему мы немедленно не уведомили Вас относительно наших подозрений в этом деле и шагах, которые мы в связи с этим предприняли. Причина состояла просто в том, что наша политика в таких вопросах заключается в максимальном старании раскрыть дело собственными усилиями прежде, чем произвести арест.
В этом месте я не мог подавить улыбку. И Стьют, видя место, до которого я добрался, присоединился ко мне.
— Да, — сказал он, — они хотели лавров только для себя. Они собирались произвести сенсационный арест молодого Роджерса, когда тот возвратится в Буэнос-Айрес, и полностью закрыть дело без нас, включая идентификацию получателей в Англии. Я почти сочувствую им. Для них это просто трагедия,
— Да уж, — согласился я.
— Но тут есть кое-что и похуже. Читайте дальше.
Субкомисарио Домингес не смог следовать за Роджерсом от судна, поскольку во время высадки случилась некоторая суматоха. Но, будучи настроен выполнить свою трудную задачу со всем рвением, он выяснил у чиновников пароходства, в котором работал Роджерс, его адрес в городе Брэксхэм и прибыл туда поездом утром во вторник, 21-ого февраля. Поскольку он не хотел проводить расследование в доме Роджерса, ему оставалось только фланировать по главной улице города в надежде, что он сможет встретить человека, которого искал. Но зная, что Роджерс имел пристрастие к алкоголю, он по преимуществу слонялся в окрестностях самого крупного отеля.
В конца дня его терпение и бдительность были вознаграждены, поскольку он увидел Роджерса в компании молодой особы, которую он с энтузиазмом описал как обладающую всем очарованием и красотой прекрасной английской блондинки. В остальную часть того дня он смог следить за передвижениями Роджерса, который возвратился по собственному адресу в 23:30. Субкомисарио прождал до полуночи, а затем, убедившись, что Роджерс больше не появится, отправился искать ночлег. Но в этом вопросе его постигло большое разочарование, поскольку он обнаружил, что в соответствии с парламентским актом все отели закрывают свои двери в 10 часов и что теперь, в полночь, весь город словно вымер. Субкомисарио описывает охватившие его эмоции с большой живостью и сильными чувствами по отношению к вашим без сомнения дальновидным политическим деятелям. Он, кажется, провёл ночь под навесом открытой эстрады в общественном парке, сильно страдая от непогоды.
Однако на следующий день, в среду, субкомисарио с новым рвением возвратился к своим обязанностям и увидел, что Роджерс вышел из магазина, в котором жил. Время было приблизительно 10.30. Роджерс был на мотоцикле. В 2.20 субкомисарио вновь находился на своём наблюдательном пункте около самого большого бара в городе и, увидев, что Роджерс вошёл туда с мужчиной средних лет, последовал за ними. Очевидно они очень сильно ощущали преступность своих действий, поскольку увидев субкомисарио, немедленно ушли. Поэтому субкомисарио убеждён, что старший мужчина вовлечён в торговлю наркотиками. Субкомисарио последовал за ними и увидел, что старший направился к железнодорожной станции, а Роджерс уехал на мотоцикле, который стоял рядом с частным отелем поблизости.
Он вновь увидел Алана Роджерса лишь через некоторое время после восьми часов тем вечером, когда тот шёл к отелю «Митра». В течение нескольких минут Субкомисарио оставался снаружи и увидел, как к отелю приближается белокурая девушка, которую он вновь описывает с лирическим пылом. Он был этим сильно удивлён, поскольку его жизнь до настоящего времени проходила лишь в собственной стране, где для девушки очень необычно заходить в бар, тем более без сопровождения. Однако, только она вошла, как стало выходить множество людей, взволнованно переговариваясь. К сожалению, у Субкомисарио не было достаточно больших навыков в Вашем восхитительном, но очень сложном языке, чтобы разобрать, в чём причина волнений.
Вскоре появилась и сама девушка в сопровождении более пожилой и полной женщины, очевидно сильно страдающая. Субкомисарио снял шляпу и вежливо спросил причину волнения, но ему ответили очень холодно. Поэтому ему не оставалось ничего другого, как находиться около отеля, пока человек, за которым он следил, не появится вновь. Несмотря на приход и уход многих людей, — все казались взволнованными — он не видел никаких признаков Роджерса до позднего вечера, когда к его удивлению он увидел мужчину, оказавшегося владельцем бара, и другого пожилого человека довольно простоватого вида, которого он с сожалением идентифицировал как местного сержанта полиции. С ними был ещё один мужчина, но субкомисарио не смог установить его личность или связь с расследуемым делом.
Он смог, однако, проследовать за этой группой во двор позади отеля и увидел, как Роджерса положили на диван в пустой комнате. Когда группа возвращалась в дом, субкомисарио спрятался в туалете. У него создалось впечатление, что Роджерс пьян, но он посчитал своей обязанностью убедиться в этом. Поэтому он подождал, пока в доме не улеглись, а затем влез в окно комнаты, в которой лежал Роджерс, отметив преимущество окон такого типа для потенциальных грабителей. Не успел он обнаружить, что Алан Роджерс мёртв, как его спугнуло приближение кого-то из комнаты этажом выше, чья неуклюжая попытка двигаться неслышно, была слишком очевидной. Субкомисарио покинул комнату, пару часов поспал на вышеупомянутой эстраде и ранним поездом возвратился в Лондон. Затем он слёг с тяжёлым приступом гриппа от переохлаждения и недостаточного питания. Он поздравил себя, что не подхватил пневмонию.
— Все эти детали, дорогой друг, я передаю Вам в надежде, что они смогут помочь Вашему расследованию, хотя уверен, что к тому времени, когда Вы получите это письмо, Ваше расследование успешно завершится.
Позвольте мне ещё раз приветствовать Вас,
Ваш друг и коллега,
ХУЛИО МОРЕНО МЕНДЕЗ.
— Хорошо, — заметил я, хотя возможно, это прозвучало не слишком вежливо, — это закрывает вопрос. Всё ясно, кроме убийства. Всё сошлось, как мозаика. Ферфакс, Смайт, Сойер, иностранец — со всеми разобрались. Что теперь?
Стьют довольно зло ударил кулаком по шляпе.
— Только одно, — сказал он. — Я должен отправиться в Ярд и написать отчёт.
ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ
ГЛАВА XXVIII
Когда детектив-инспектор Стьют уехал, на лице Бифа внезапно появилось заговорщическое выражение.
— Настало время! — прокаркал он мне, подсознательно принимая манеру поведения злодея в мелодраме.
— Время для чего? — скептически спросил я.
— Как для чего? Чтобы увидеть, прав я или нет, — удивился он. — Я говорил вам, что кое-что придумал.
Я вздохнул:
— Ну, и почему вы не бросаетесь вперёд, раз думаете, что сможете преуспеть там, где потерпел неудачу Стьют.
— Я этого не говорил, — сказал сержант Биф. — Я вообще не говорил ничего подобного. Он прекрасный специалист, этот Стьют. Смею утверждать, что в действительно сложном случае его методы просто замечательны. Но это дело не настолько сложное, если то, что я думаю, правильно. Оно просто, как мычание. Самая моя большая ошибка — это когда я посчитал дело запутанным и вызвал инспектора. Я мог бы решить всё ещё несколько недель назад. Однако мы имеем то, что имеем. Нужно приниматься за работу.
— Что собираетесь делать?