Дело Мотапана
Шрифт:
— Ошибаешься! Сведения американского матроса оказались совершенно верными. Судно разбилось о Боссевен — узкую цепь скал, которые не видны даже при отливе. Оно наткнулось носом на это препятствие и пошло ко дну. А поскольку дно состоит из очень плотного песка, корпус не увяз. Корабль лежит на боку, и там есть пролом, через который могут пройти одновременно десять человек.
— Приятное открытие. А золото?
— Оно там.
— Неужели? — воскликнул Дутрлез. — А я не верил.
—
— Это приятная новость.
— Да, но…
— Что «но»?
— Кто-то там уже побывал.
— Как это?
— Одиннадцать бочонков целы, а двенадцатый открыт.
— Должно быть, разбился при крушении.
— Нет. Крышка разрублена топором.
— А слитки вынуты?
— Не все, но много. Водолазы принесли один из них. Он у меня в каюте.
— Это странно!
— Не очень. Это лишь доказывает, что нас опередили.
— Но кто это сделал?
— Не знаю. Вряд ли местные жители! Чтобы погрузиться на такую глубину, нужны специальные аппараты. Сидя в лодке, нельзя ни разбить бочонок, ни вытащить слитки. К тому же матросы нашли на судне водолазное снаряжение.
— Стало быть, работы ведут специалисты.
— Такие же, как мы? Это невозможно. Мы узнали бы об этом. Для этого нужно довольно большое судно, несколько лодок и экипаж хотя бы человек в пятнадцать-двадцать.
— Тогда как ты можешь это объяснить?
— Очевидно, это сделали три, а может быть, и два очень отважных человека — авантюристы, узнавшие о кораблекрушении и тайно приехавшие сюда… Доказательство тому — уже украденные несколько сотен тысяч франков. Они могут работать и вдвоем.
— Вдвоем, — задумчиво повторил Дутрлез.
— Да, их должно быть немного, потому что они работают медленно и еще не достали даже одного миллиона. Мы при наших возможностях можем доставать по миллиону каждый день.
— Может быть, конкуренты Кальпренеда недавно принялись за дело…
— Скажи — воры, потому что они присваивают чужую собственность.
— Что же ты намерен делать?
— Работать как ни в чем не бывало. Эти негодяи не осмелятся встретиться с нами, но мне хочется их поймать, и у меня уже есть план. Вероятно, они действуют по ночам. Я установлю постоянное дежурство на Боссевене. Я устроил бы засаду сегодня же, если бы погода была получше.
— Ты думаешь, буря не утихнет?
— Это не буря, а всего лишь сильное волнение. И завтра погода должна быть сносной. Барометр поднимается, стало быть, мы сможем работать и с завтрашнего вечера установим надзор за островом.
— А я, кажется, встретил в Порсале начальника этой экспедиции.
—
— Неприятный англичанин. Он месяц назад поселился в доме возле замка.
— Англичанин! Это неудивительно. Я говорил тебе, что их можно встретить где угодно!
— Да, но у этого очень странные привычки: он каждую ночь отправляется ловить крабов.
— Один?
— Нет, с товарищем, которого я не видел. Моряк, рассказавший мне об этом, уверяет, что нынешней ночью эти двое ставили корзины на скале Боссевен.
— Стало быть, это их фонарь мы видели вчера вечером!
— Но самое странное то, что лицо этого человека мне знакомо.
— Может быть, тебе это только кажется. Я завтра отправлюсь в Порсаль посмотреть на этих господ — если будет время, потому что завтра я буду работать сам. Я хочу взглянуть на затонувшее судно и дотронуться до слитков. А теперь пойдем ужинать и ляжем пораньше, чтобы приняться за дело до рассвета.
Ужин был вкусным, а ночь безмятежной. Ветер стих, волнение на море прекратилось. Матрос, стоявший на вахте, ничего не заметил. На Боссевене огней видно не было — англичанин, вероятно, занялся ловлей в другом месте.
XIV
Барометр иногда играет злые шутки с парижанами, которые выходят без зонтика и попадают под проливной дождь, но моряков он никогда не обманет. Жак де Куртомер предсказал хорошую погоду и был прав: дул северо-восточный ветер, волнение улеглось, и на небе не было ни облачка.
На бретонском берегу ясный зимний день — редкость; когда сияет солнце, кажется, что вся природа ликует. В это утро даже мрачная скала Боссевен радовала глаз: водоросли извивались в воде длинными золотистыми прядями, чайки, белые, как снежные хлопья, парили над синими волнами, да и матросы были веселы. Они уже позавтракали и готовились к новому погружению, в котором должен был участвовать сам капитан. Жак надел водолазный костюм, а Дутрлез со смехом наблюдал за ним.
— Если бы тетушка увидела тебя в этом костюме, она подумала бы, что ты сошел с ума, — насмехался он.
— Она и без того так думает, — ответил Куртомер. — А мне в нем очень хорошо. Башмаки немножко тяжеловаты, но костюм очень удобен, а когда я надену шлем, то стану похож на средневекового рыцаря, отправляющегося в Крестовый поход. Уверен, что, если бы я появился ночью в этом костюме в доме барона Мотапана, Маршфруа умер бы со страха. Не советую тебе так одеваться, когда пойдешь просить руки мадемуазель Кальпренед.
— Отец откажет, даже если я появлюсь в черном фраке и белом галстуке.