Дело о мастере добрых дел. Часть 1. Доктор для дураков
Шрифт:
– Дядя, мне кажется, ты лишнее сейчас говоришь, - по совести приостановил его Илан, сознавая, что сам и спровоцировал мастера.
– Вот придут из адмиралтейства, кто в Тайной Страже служит, им будешь подробности выкладывать. Мне - не надо. Для меня это лишнее.
Но мастера было уже не остановить:
– Не пираты это были, сынок. То есть, пираты, нанятые на черную работу. Если не задастся у тебя лечение, и помру я, передай мои слова. Какая-то крыса ишулланская нас продала. А кому - даже сказать боюсь. Может, я и не понял правильно... Не стану оценивать. Мы не в Арденну направлялись, нам дальше надо было.
Тут
* * *
Ровно с полудня госпиталь захватили силы хаоса. Горевший корабль после всех своих злоключений сдал-таки груз карантину. Часть предназначалась госпиталю, а склад для сортировки и временного хранения не был зарезервирован и оплачен. В гору от грузового терминала поползли карантинные подводы. Разгружать, разбирать и проверять предстояло под открытым небом во внутреннем дворе, на месте безжалостно вырубленного царского сада. Друг за другом в ворота въезжали огромные деревянные ящики, едва помещавшиеся на телегах, потом другие ящики, поменьше, но очень тяжелые, обшитые свинцом и запаянные, с написанным красной краской предупреждением обращаться осторожно, тюки с книгами, обернутые в парусину и запечатанные сургучом - некоторые были в саже, пахли гарью и отсырели по низу и углам, бочонки с реактивами и лекарственным сырьем, долгожданный микроскоп для лаборатории, присутствующий в описи, но пока не найденный среди общей свалки...
Доктор Наджед оперировал ложный сустав. Илана, как второе после Наджеда официальное лицо госпиталя, оторвали от чахоточных, которыми никто кроме него не занимался, и заставили принимать имущество. Илан, плохо друживший с бухгалтерскими бумагами, пытался свалить обязанность на интенданта, интендант сопротивлялся руками и ногами, требовал под каждым листом из увесистой сопроводительной пачки проверку наличия, состояния, печать и подпись. Кроме того, нужно было заполнять документы для страховой конторы. В самых огромных плоских ящиках находилось оконное листовое стекло. По нескольку листов в каждом и из расчета на огромный дворец. Чтобы заполнить верно, следовало пересчитать все, доставленное целым и понять, сколько случилось потерянного и битого. Особенно битого в последний момент, при разгрузке подвод. Страховой чиновник ежился в куцем писарском кафтанчике и сердился на Илана, на грузчиков, снег и скользкую дорогу. Через половину стражи ревизии Илан продрог до костей, вконец разругался с интендантом, бросил тому печать и сбежал. Даже на микроскоп ему уже было наплевать. Впрочем, стоило ему напоследок вспомнить вслух два новых, слышанных от Мыши выражения, как сами собой образовались во дворе дюжие санитары из корпуса для умалишенных, и сваленный в снег груз стал рассасываться по огромному Дворцу-На-Холме в разных направлениях.
Следом за гружеными подводами в госпиталь потянулись плотники. И почему-то начать надо было обязательно с хирургического крыла. В верхнем коридоре со всех окон снимали ставни, измеряли оконные проемы, что-то отдирали, что-то пилили, подгоняли и приколачивали, нанесли на ногах рыхлого утреннего снега, снег таял, кто-то упал из-за этого на металлической лестнице... Пока Илана не было, Мышь накипятила в лаборатории чаю и перепутала мышей. За чай удостоилась похвалы, за мышей получила нахлобучку и некоторое время, недовольно пыхтя, вылавливала помеченных синей краской среди тех, кто был помечен зеленой, и делила их по клеткам. Потом пришел со своими идеями Гагал.
– Невозможно заниматься делом, - сказал он.
– Меня выгнали из смотровой и выстудили ее напрочь. У тебя тут
– Прямо сейчас?
– Приемный покой закрыли, смотровая разорена, дежурный дежурит, в палатах спокойно, почему не сейчас?
Не сейчас было потому, что Илан не думал еще о предложении Гагала - ввести ниторас малой дозой в ткани возле нервных узлов, чтобы местно блокировать чувствительность по нерву.
– А если тебе весело станет на рабочем месте?
– спросил он.
– А ты разбавь. Все равно для пробы большую дозу вводить, наверное, не стоит.
Илан усадил Гагала за письменный стол в лаборатории, достал стерильные иглы и пузырек с ниторасом. Согреть его в холодных ладонях не получилось, прижал к шее под ухом. Размышляя о чисто арданской безответственности поступка, набрал чуть меньше четверти обычной дозы.
Гагал сам обработал себе запястье и ладонь спиртом и протянул Илану левую руку.
– Сюда, - сказал он.
– Терплю. Быстрее только давай... Делают такое на Ходжере?
– Что-то похожее делают. Только на Ходжере не пользуются ниторасом, - объяснил Илан.
– У тебя реакция на него какая? К дуракам сдавать не придется? Из окна не выпрыгнешь?
– Ты же доктор для дураков, - усмехнулся Гагал.
– Разберешься как-нибудь. Жаль, если не я все это придумал, ну, да ладно. Лишь бы работать помогло.
Илан немного погнул его кисть за большой палец, чтобы точно определиться, куда колоть, перевернул ладонью кверху. Начал со срединного нерва, потом добавил ветви лучевого.
– Иглы у тебя тупые, - пожаловался Гагал, взял правой рукой свою левую кисть и стал ощупывать.
– Пальцами двигать могу. Ты точно попал, куда был должен? Может, мало?
– Попал, - сказал Илан.
– С тебя хватит. Подожди, наверное.
– Иголкой чувствительность проверь, - раздался от двери голос доктора Наджеда.
– А ты, - обратился Наджед к Илану, - под язык ему спирта капни, а то он у тебя сейчас на стену полезет розовых чертиков ловить. Что за ересь вы затеяли, господа?
Это говорил человек, который дважды приживлял себе проказу, чтобы изучать ее развитие. К счастью, доктор Наджед был настолько доктор, что проказа на нем оба раза жить отказалась. Иному трусу достаточно мимо прокаженного пройти, чтобы заразиться, а доктора Наджеда сама ленивая смерть в страхе обходила стороной.
Илан поднялся со словами:
– Балуемся пьяным грибом, доктор Наджед.
Гагал хором с ним произнес:
– Ставим эксперимент, доктор Наджед.
– Дайте пациентам денег, пусть соглашаются на ваши эксперименты, зачем друг друга калечить... Работает хотя бы?
Гагал смело взял из коробки снятую Иланом иглу и, слегка размахнувшись, всадил ее себе в середину ладони.
– Работает!
– обрадовался он.
– Эй! Руки береги!
– испугался Илан, налил в мерную ложку спирта, заставил Гагала проглотить и плеснул ему на окровавленную ладонь. Ущипнул за вторую руку - понять, не срубило ли доктора Гагала всего и целиком. Нет, не срубило. Чувствительность потеряла только кисть левой руки.