Дело о зарытых часах
Шрифт:
– В интимном смысле или в юридическом?
– В обоих.
– Об этом знает полиция?
– Сомневаюсь. Иначе кричали бы все газеты.
– А что доктор?
– Ну, влюблен, во-первых. А во-вторых, он из тех, кто надеется только на себя. Его учили: для врача нет безвыходных положений, врач обязан рисковать… Не удивлюсь, если именно он и лишил нас милейшего Хардисти.
– Мы его не защищаем?
– Слава богу, нет. Мы представляем только миссис Хардисти. Ну а она, по всей видимости, тоже влюблена в доктора
– Потому вам и кажется, что идете по верному пути?
– Что-то носится в воздухе… Слишком много неясного, даже для меня. Нас опередили уже на старте, никак не удается ликвидировать разрыв. А сейчас по их ухмылкам видно, что они не сомневаются в обвинительном заключении. Оба будут осуждены!
– Кто представляет доктора?
– Сам доктор. Доверил защиту себе. Самый уважаемый и достойный доверия человек в его глазах – он сам.
В это время с треском распахнулась дверь и влетел Дрейк со словами:
– Они тебя посадят, Перри! У них что-то есть, связанное со шприцем. Только это и удалось выяснить. Прокурор проболтался одному из репортеров, как, мол, будет интересно посмотреть на твою физиономию перед присяжными… Тебя лишили возможности подготовиться заранее!
– Что ж, в таком случае остается одно…
– Прошение о помиловании?
– Показать себя на перекрестном допросе.
Дрейк озадаченно почесал в затылке.
– Вряд ли прокурор будет вести себя корректно, Перри. Ты им столько раз утирал нос, поэтому им плевать на все нормы правосудия…
– Что ты выяснил про осколок, Пол?
Дрейк удивленно заморгал.
– Но разве прокуратура не выяснила?
– При чем тут прокуратура?.. Я поручил это тебе.
– Но они проверяли осколок, который им дал Раймонд. Как ты этого не понимаешь!
– Я понимаю только то, что ты ничего не сделал.
– Но ведь это же одни и те же стеклышки!
– Ты свое отдавал на экспертизу?
– Нет.
– Отдай немедленно.
– Но зачем заниматься бесцельной работой?
– Откуда ты знаешь, что это бесцельно?
Пол невольно задумался.
– Но, Перри… Если осколки находились в одном месте, разве не ясно: оба они остались от одного предмета?
– Допустим. Но все же – проверь.
Глава 20
Отбор присяжных для слушания дела против Милисент Хардисти и Джеферсона Мейкома продолжался полтора дня. К полудню второго дня присяжные, приведенные к присяге, заняли места за длинным столом.
Томас
– Леди и джентльмены! – начал он свою вступительную речь. – Многоуважаемое жюри!.. Не стану подробно перечислять все наши доказательства. Я их просто предъявлю, пусть они говорят сами за себя. Мне давно кажется, нет смысла доказывать мыслящим и разумным людям значение каждой улики. Сообщу факты… В ночь на первое октября сего года обвиняемые убили Джека Хардисти. Вы будете решать сами, как это произошло… Первым свидетелем вызывается Френк Уимбли из управления коронера.
Мистер Уимбли дал показания по процедурным вопросам: об опознании тела и фотографировании обстановки.
После него вызвали доктора Клода Ричи, патологоанатома. Он рассказал о причинах смерти, вызванной потерей крови и гематомой от пули. В теле ее обнаружено не было.
Мак-Ниир подчеркнул значение последнего заявления, как по нотам разыграв целый спектакль.
– Правильно ли я понял вас, доктор?.. Фатальной пули не было в теле?
– Совершенно верно.
– Могу ли я узнать, почему?
– Ее удалили.
– Она не могла выпасть сама?
– Исключено.
– И это не сквозное ранение?
– Нет, сэр. Выходного отверстия не обнаружено.
Мак-Ниир многозначительно посмотрел на присяжных.
– Было ли обнаружено что-либо особенное при осмотре тела?
– Да.
– Что именно?
– Ему вводили наркотик.
– Обрисуйте нам природу наркотика.
– Это скополамин. Кроме всего прочего, он употребляется для того, чтобы выявить правду.
– То есть?
– У людей обостряется память, слух и речедвигательные реакции. Люди, которым введен скополамин, признаются в незначительных, даже всеми забытых нарушениях правил уличного движения.
– Может ли препарат предотвратить ложные показания?
– Может. Испытуемых просили, чтобы они солгали, но те не могли. Это отмечено в трудах Генри Мортона.
Мак-Ниир снова взглянул на присяжных, сделал паузу, а потом обратился к доктору:
– Уточните время наступления смерти.
– Между семью тридцатью и десятью вечера.
– Это крайние пределы?
– Да. Если сузить пределы, то пятьдесят процентов вероятности от семи тридцати до девяти.
– Смерть была мгновенной?
– Нет. От пяти минут до тридцати он еще жил.
Мак-Ниир обратился к Перри Мейсону:
– Перекрестный допрос.
Мейсон подождал, пока доктор повернется к нему, потом спросил:
– Была ли жертва убита в постели, или ее просто положили на нее уже после выстрела?
– Не могу быть уверенным ни в том, ни в другом. Я врач, а не детектив.
– Понимаю, вы только доктор. Кстати, на теле убитого были пороховые ожоги?
– Нет.
– А след от ранения в его пальто?