Дело о зарытых часах
Шрифт:
– Такое отверстие в пальто есть.
– Получается, убитого раздели до того, как положили в постель?
Доктор Ричи скептически улыбнулся:
– Думаю, этот вопрос не для меня, а для жюри.
Мак-Ниир победоносно огляделся.
– Вы профессиональный игрок, доктор? – спросил Мейсон.
– То есть… как? При чем тут…
– Я сделал этот вывод на основе той оценки шансов, которую вы нам продемонстрировали.
– Это всего лишь манера выражаться.
– Характерная.
– Э… Нет.
– Или вы с ходу сделали оценку, которая может оказаться ошибочной?
– Не думаю… Я…
– Готовы ли вы присягнуть, что эти процентные выкладки – факт?
– Оценил, как мог.
– Больше вопросов к доктору не имею.
Судья Кенпильд сказал присяжным:
– Мистер Мейсон представляет обвиняемую Милисент Хардисти. Доктор Мейком отказался от защитника – сам себе адвокат. Поэтому я спрашиваю его: не имеет ли он вопросов к свидетелю?
– Да, – ответил Мейком. – Как установлено наличие скополамина?
– Бромированный тест Вармлея, а также проверка проб по Жерару.
– И вы воображаете, что я ввел скополамин для того, чтобы этот человек говорил правду?
– Это – ваше предположение, – парировал доктор Ричи, – я только излагаю факты. И не вкладываю в них никакого содержания.
Доктор Мейком буркнул:
– Это все.
– Мой следующий свидетель, – заявил Мак-Ниир, – является естественным противником обвинения. Но я не мог его не вызвать – это отец обвиняемой, мистер Блейн.
Винсент Блейн взошел на возвышение. По лицу его было видно, сколько пережито им за это время, хотя он прекрасно владел собой – собранный, спокойный и вежливый.
– Я буду задавать только наводящие вопросы, – предупредил Мак-Ниир, – поскольку свидетель родственник.
Мистер Блейн наклонил голову в знак согласия.
– Знаете ли вы о растратах своего зятя?
– Да.
– Их было две?
– Да, сэр.
– Одна – десять тысяч. А когда вы отказались покрыть эту сумму, Хардисти похитил девяносто тысяч, предлагая вам, если вы покроете первую растрату, вернуть деньги в банк?
– Слова не совсем точные.
– А суть?
– Суть дела такова: я за него поручился и гарантировал, что банк не понесет никакого ущерба.
– Вы нашли эти девяносто тысяч?
– Нет, сэр.
– Это все, благодарю вас.
Перекрестного допроса не последовало.
– Теперь я вызову еще одного свидетеля, – провозгласил прокурор, – Адель Блейн!
Адель была напугана почти до обморока напористостью молодого обвинителя, обладающего талантом приковывать к себе внимание зала.
– Вы хорошо знакомы с расположением горного домика вашего отца,
– Да, сэр.
– Вы были там первого октября?
– Да.
– В котором часу?
– О, примерно часа в четыре…
– Видели, как туда приехал Джек Хардисти в машине?
– Да.
– Видели, как он что-то вынимал из нее?
– Да.
– Что именно?
– Лопату.
– Могли бы вы опознать эту лопату?
– Нет, сэр. Боюсь, не смогла бы.
– Были ли вы одна в этот момент?
– Со мной приехал мистер Раймонд.
– Гарлей Раймонд?
– Да.
– Опишите все, что произошло после того, как вы оставили мистера Хардисти около домика.
– Ну… Я уехала с мистером Раймондом… Довезла его до «Конвейл-отеля», и…
– Стоп, стоп! – прервал ее Мак-Ниир. – Вы уже упустили одну подробность. Разве вам не повстречалась по дороге в Конвейл ваша сестра, обвиняемая миссис Хардисти?
– Повстречалась, сэр. Ехала навстречу.
– Куда?
– Не знаю.
– Но по дороге к домику?
– Да, сэр.
– У вас был разговор?
– Да, сэр.
– В нем участвовал и мистер Раймонд?
– Не помню.
– Она спросила, не находится ли ее муж в домике?
– Спросила.
– И вы ответили, что он там?
– Да, сэр.
– Она включила мотор и поехала в том направлении?
– Да, сэр.
– Почему вы не допускаете, мисс Блейн, что она поехала к домику?
– Я этого просто не думаю.
– Значит, высадив мистера Раймонда у отеля, вы поехали обратно в горы? И там нашли свою сестру, не так ли?
– Да. Она стояла у поворота дороги, ведущей к домику.
– Что она делала?
– Просто стояла. У парапета.
– Что вы заметили?
– Она плакала.
– Говорила что-нибудь про пистолет?
Адель Блейн растерянно огляделась, как зверек, попавший в капкан.
– Сказала, что выбросила его.
– Почему?
Адель с отчаянием посмотрела на Мейсона, но адвокат молчал. Нет, он не признавал поражения, просто молчал… И думал.
– Сказала мне, что она… боится, – выговорила Адель.
– Чего именно?
– Не знаю.
– Самой себя?
– Она мне не говорила, сэр.
– Но ведь это очевидно! Если бы она боялась своего мужа, разумнее было бы оставить пистолет при себе. Она выбросила оружие, это разве не свидетельствует о том, что она боялась самой себя? Разве не так?
Неторопливо поднялся со своего места Мейсон.
– Ваша честь, – обратился он к судье, – я решительно возражаю против данного вопроса как спорного. Нельзя требовать от свидетеля, чтобы он делал какие-то выводы и заключения.