Дело об украденном саркофаге
Шрифт:
Дальнейший осмотр не дал ничего нового. Детектив в сопровождении Шульги-младшего вернулся в приемную. Стол исчезнушего секретаря тоже оказался абсолютно пуст. Разочарованно вздохнув, Ницан обратился к миллионеру.
– Похоже, ваш секретарь не вернется. Его очень встревожили мои подозрения. И не зря. Вы спрашивали о связи между перстнем, кубками яшпаа и смертью вашего отца. Так вот... – Ницан сжато рассказал ошеломленному Шульги о том, каким образом простенькое заклятье, вызывавшее метаморфозу одной породы дерева в другую, стало причиной смерти его отца. – Судя по всему, убийцей был ваш серкетарь, –
– Вы хотите сказать, что Лугаль-Загесси мертв? – ахнул Пилесер Шульги.
– Мертвее не бывает, – хмуро ответил Ницан.
– Но это значит, что у вас нет никаких свидетелей! Только косвенные улики! – разочарованно воскликнул Шульги, вновь приходя в возбужденное состояние. – Хотя нет. Его могут опознать сотрудники магазина «Гудеа», верно? Вы ведь сказали, что Цадок именно там приобрел перстень для моего отца!
– «Гудеа»... Цадок мог воспользоваться вашим телекомом? – спросил Ницан.
– Мог, разумеется. А что?
– То, что никакого Цадока в магазине «Гудеа» опознать не смогут. Они видели ваш фантом и уверены в том, что именно вы купили украшение. Мало того: именно вам их консультант порекомендовал обратиться к Лугаль-Загесси.
– О небо... – простонал Пилесер Шульги, опускаясь на стул. – Выходит, единственным подозреваемым в совершении убийства, являюсь я?
Ницан пожал плечами.
– Нет, разумеется. Фантом – такая же косвенная улика, как и те, которыми мы располагаем в отношении Цадока. Кроме того, кукла из черного воска, обнаруженная вами в комнате секретаря, свидетельствует против него и в вашу пользу.
– Да, но этом в том случае, если полиция поверит, что я действительно ее нашел! А если они скажут, что двойника Лугаль-Загесси сделал я и именно я его убил? – Пилесер Шульги почти кричал. От его самообладания не осталось и следа.
– Успокойтесь, – сказал Ницан. – Не думаю, что они всерьез попытаются вас обвинить. В данный момент они вообще не занимаются расследованием смерти вашего отца. Их интересует убийство Лугаль-Загесси.
При этом детектив, разумеется, умолчал, что такой профессионал как Лугальбанда сумеет сложить два и два, если только уже не сделал этого.
– Но расследуя убийство Лугаль-Загесси они непременно выйдут на меня, – не унимался глава «Дома Шульги». Правда, слова детектива его немного успокоили. – Отсюда один шаг до смерти Навузардана Шульги...
– Значит, нам нужно поторопиться, – заметил Ницан. – Например, разыскать вашего секретаря. В этом случае мы сможем предъявить полиции настоящего преступника. Обилие улик вынудит его признаться. Верно?
Шульги кивнул, хотя на лице его сохранялось выражение сомнения.
– Мне нужно задать вам еще несколько вопросов – прежде, чем я продолжу расследование, – Ницан подчеркнул слово «продолжу».
– Да, конечно, – ответил Шульги. Вынув из кармана пачку бумажных салфеток, он вытер лоб, покрывшийся испариной во время разговора. – Я к вашим услугам. Но давайте вернемся
Вернувшись в кабинет, он немедленно связался с кем-то по телекому и повел малопонятный детективу разговор о каких-то банковских проблемах. Ницан, впрочем, и не слушал. Он был занят своими мыслями.
Умнику окончательно надоел карман. Он осторожно высунулся, увидел задумчивого детектива, осмелел и одним прыжком выскочил прямо на письменный стол перед занятым серьезным разговором Пилесером Шульги. Рапаит вприпрыжку подошел к телекому и оседлал темное облако, заменявшее фантома (видимо, Шульги не хотел, чтобы собеседник видел детектива или детектив собеседника). Попытки Ницана незаметными для Пилесера жестами призвать демона к порядку успеха не принесли. Умник сидел в двадцати сантиметрах от Шульги и корчил ему рожи.
Хмурый Шульги смотрел в стол, говорил короткими, властными фразами. Умнику надоело сидеть на облаке, он спрыгнул на стол, несколько раз перекувыркнулся через голову, перескочил на руку Шульги. Как раз в это время миллионер руку поднял – видимо к аппарату – и вновь положил на стол. Умник кубарем отлетел в сторону, и тут Ницан изловчился поймать его и вновь водворить в карман.
Закончив разговор, миллионер предложил Ницану задавать вопросы. Детектив поинтересовался содержанием завещания Навузардана Шульги. Пилесер помрачнел.
– Насколько я понимаю, вас интересует, у кого были основания желать смерти моего отца, – сухо сказал он. – Тут дела обстоят, опять-таки, не очень удачно для меня. Согласно завещанию, именно я являюсь главным наследником.
– А кто еще упомянут? – спросил Ницан. – Например, ваш брат?
– Этана? Он получает десятую часть основного капитала и компанию «Косметика Иштар» в управление. Правда, контроль над компанией также остается за мной.
– Понятно. Секретарь?
– Десять тысяч пособия в случае увольнения и двадцатипроцентную прибавку к жалованию, если остается, – ответил Пилесер Шульги.
– Кто-нибудь еще упоминается?
– Упоминаются многие, но суммы ничтожны – по сравнению с названными.
– Скажите, – после небольшой паузы спросил детектив, – вам говорит что-нибудь имя Зуэн?
– Зуэн? – Пилесер Шульги удивленно посмотрел на собеседника. – Да, это имя упоминается в конце завещания. Отец указал, что инженер из Ир-Лагаша Зуэн должен получить сто тысяч. Но только в том случае, если этот человек сам обратится ко мне после смерти Навузардана Шульги.
– Он обращался?
– Нет. Пока нет. А что? Вы его знаете?
– А не встречалось ли вам в завещании имя Ингурсаг? – детектив игнорировал вопрос миллионера.
Пилесер Шульги нахмурился.
– Судя по имени, это жрица Иштар? – он покачал головой. – Не знаю, она ли имеется в виду... Там указано, что я должен выплатить пятьдесят тысяч новых шекелей Восточному Дому Иштар. Кто эти люди? – спросил он. – Судя по всему, вы знаете. Какое отношение они имели к моему отцу?
– Зуэн – ваш брат по отцу, – ответил Ницан. – Его мать – Ингурсаг, верховная жрица Восточного дома Иштар. По ее словам, он живет в Ир-Лагаше, работает инженером на строительстве нового канала.