Деловая женщина
Шрифт:
– А то вы тут ничего не знаете, что творится в мире. А вдруг уже война началась?
Радиоприемник пробормотал что-то на иностранном языке, просвистел в поисках нужной станции, а потом сказал вдруг четко и ясно: “…принимаются меры по ликвидации аварии. Ситуация находится под контролем. Правительство Советского Союза заявляет, что нет никаких оснований для панических слухов. О развитии событий на атомной электростанции мы будем вас своевременно информировать”.
Что это было? Когда Правительство заявляло, что нет оснований для беспокойства, советские люди сразу понимали, что произошло что-то серьезное, опасное и нужно спасаться самим. Слухи распространялись со скоростью лесного пожара.
Взорвалась атомная
Радиоактивное облако накрыло Украину и движется к Минску.
Сотни трупов на Украине.
Соседка вчера почувствовала себя плохо, головокружение, и ее положили в больницу.
Радиоактивность особенно опасна для детей, их нельзя выпускать на улицу, да и взрослым лучше сидеть дома.
Лучшее средство от радиации это йод, его уже раскупили в аптеках, а у кого есть йод нужно по капле добавлять в пищу. Самогон тоже хорошо помогает, только из своего жита, что сам вырастил.
В облисполком привезли индикаторы радиации, раздают по секрету только для своих.
Появились люди, которые могут достать индикаторы.
Ни в коем случае нельзя есть сырые овощи и фрукты, нельзя пить сырое молоко, потому что радиация.
Людмила Сергеевна тут же заявила, что больше ни дня не останется здесь, забирает обоих внуков и уезжает на Урал. Панику разрядил Витя, пришедший вечером с работы. Он работал на фирме и имел доступ к информации. Да, действительно, произошла авария на Чернобыльской атомной электростанции, да, действительно, есть опасность, но наша фирма связалась с верными источниками, идет мониторинг радиационной обстановки, и пока что превышения нет. Что это за источники информации, он глубокомысленно умолчал, сами должны понимать, но солидное и туманное слово “мониторинг” успокаивало. Решили – побыстрей закончить ремонт, а там будет видно.
***
Дом на Спортивной улице был первым в деревне Щетнице многоэтажным панельным домом. Он стоял особняком, серым страшилищем среди вольно расплывшегося самостроя, окруженного вишневыми и яблочными садами. Его собирались сдать к шестьдесят восьмой годовщине Великой Октябрьской, и уже сообщили наверх, чем будут отмечать славную годовщину, но никак не получалось, подводили железобетонщики, у них были обязательства в столице, в Минске, а уж до деревни руки не доходили. Тогда начальника строительного управления вызвали в обком и строго предупредили: если не сдадите к новому году, то пеняйте на себя, а мы уж сделаем оргвыводы. Были брошены все силы с других строек, работа шла круглосуточно, но не успели сделать облицовку фасадов и благоустройство вокруг дома, подписали обязательство устранить в первом-втором квартале. А пока дом утопал в строительной грязи вокруг и пугал черными щелями незаделанных стыков между панелями.
Линолеум в квартире был грязно-коричневого, безрадостного цвета, жестко бугрился и коробился. Андерс скрутил его в рулоны и вынес на помойку перед домом. Жильцы постепенно начинали осваивать дом, и помойка быстро росла курганом – памятником уходящей советской стройиндустрии – осколки разрушаемых перегородок, разбитые унитазы, пивные бутылки и мусор, бытовой и строительный. Из-под линолеума проступили неровности плит перекрытий и не подметенная, не убранная пыль и грязь. Ремонт растянулся на целых
Папа умел делать всё – зарабатывать квартиры и ремонтировать их своими руками, исправлять неисправимое, а главное, он учил добиваться и не сдаваться. Когда Люба училась в шестом классе, Клавдия Семеновна дала на уроке задание: придумать пионерский девиз. Люба старалась, но в голову ничего не приходило, лезло всем известное, затасканное, вроде “Пионер – всем ребятам пример” или “Вперед к победе коммунизма”. А когда папа пришел с работы, он сразу придумал то, что нужно:
– А помнишь, мы с тобой читали “Два капитана” Каверина? Какой девиз был у Сани Григорьева? “Бороться и искать, найти и не сдаваться!”
Этот девиз оказался самым лучшим в классе, и Клавдия Семеновна сказала, что с таким девизом нужно идти по жизни. Люба подозревала, что папа шел по жизни именно с этим девизом. Он был неисправимым романтиком. “А зачем нас нужно исправлять? – защищался он. – Британские ученые утверждают, что нас, романтиков осталось не больше десяти процентов среди всего человечества. Если нас взять и исправить, то жить на земле будет скучно и тоскливо”. Он боролся и искал на своих заводах. Это, наверное, очень трудно – быть главным на заводе, где работают сотни и даже тысячи рабочих, и нельзя ошибиться. Люба была один раз на папином заводе. Там все грохотало и шумело, со звоном проносились мостовые краны с подвешенными огромными, тяжелыми конструкциями, и люди с касками на головах казались пигмеями в опасном стальном круговороте, слепящими гейзерами сверкала электросварка, и желтый дым поднимался высоко вверх, под самую крышу, где и днем и вечером горели яркие лампы. Как папа разбирался и руководил этой неразберихой? Люба побыла там совсем недолго, опасливо прижавшись к стене, как к ней подошел мужчина в спецовке, наверное, мастер, и прокричал, перекрывая заводской шум:
– Почему посторонние в цехе? Что вы здесь делаете? А ну-ка покиньте цех!
3
Мысли вслух
Мужчины любят нас, женщины, не за наши достоинства, а за наши недостатки и слабости, трогательные, наивные слабости нежного существа, нуждающегося в мужской защите. За недостатки, которые потом, поле свадьбы, порой оборачиваются пороками: ленью, глупостью, эгоизмом. Неумением сопротивляться жизненным невзгодам, неумением зарабатывать и экономить деньги, стирать, убираться в доме и готовить еду. Неприученностью к ежедневному труду, к тем будничным мелочам, из которых и состоит жизнь. Хрупкая недавняя любовь не выдерживает сурового быта, и двое совсем недавно вывших влюбленных ощущают себя стянутыми сетью, которая называется супружеством, неуклюжим, несгибаемым словом, точно упряжь, сковавшая вольного мустанга и превратившая его в рабочую лошадь.
Андерс подозревал, что жена не оставит его в покое. Она посылала гневные письма в заводское партийное бюро в профсоюзную организацию и грозилась отобрать дочь по решению суда. Он понимал, что Любочка жене совсем не нужна, дочь была инструментом, средством воздействия на него, Андерса. Как быть, куда убежать от постоянной, нависшей угрозы? И как скрыться от косых, любопытных глаз на заводе? Решение нашлось: его пригласили на работу главным инженером завода в Темиртау, в тридцати километрах от Караганды, и Андерс сразу согласился. Новый завод, пусть небольшой, но – самостоятельная, интересная работа и новенькая, отдельная двухкомнатная квартира, с кухней и ванной. И наивная надежда, что там жена не достанет его с дочерью.