Демократы
Шрифт:
— Есть еще красное, — дополнил Кияк.
— И красное, — согласился президент. — Отпадет одно — другим больше останется. В былые времена, когда я еще занимался сельским хозяйством, был у меня кучер, так он крал овес для своих лошадей где только мог, хотя получал регулярно сколько надо. Вся прочая скотина могла подохнуть с голоду. Это — любовь к своему, к собственности, привязанность, против которой и смерть бессильна.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Голосуйте за четвертый номер
Мал сверчок, да громко трещит. Младенец говорить еще не умеет, но перекричит всех в семье; маленький чиновник устраивает
Вот и маленькие числа бушевали, забивая большие! Приближался срок выборов.
Долой четырехзначные числа судебных повесток, налоговых уведомлений, на номерах мотоциклов, автомобилей, телефонов, облигаций!
Долой трехзначные номера домов, всевозможных удостоверений, пожарных станций и бакенов!
Долой жалкие двухзначные номера на фуражках у полицейских, швейцаров, носильщиков и финансовых чиновников!
Внимание населения, как по команде, обратилось на номера от первого до двадцать первого — по числу партий, выставивших своих кандидатов в парламент.
Но и без команды, в какую бы сторону ты ни повернулся, куда бы ни глянул, отовсюду на тебя смотрели призывы: «Голосуйте за 1-й номер!», «Голосуйте за 3-й номер!», «Голосуйте за 9-й номер!». Отвернешься от стены, глянешь на забор — и там читаешь: «Голосуйте за 11-й номер!» Опустишь взгляд на свои ботинки и оказывается — ты шагаешь прямо по надписи, сделанной известью: «Голосуйте за 13-й номер!» Поднимешь глаза к небу в уверенности, что хоть там чисто, но пока твой взгляд взбирается по крышам и трубам все выше — глаза несколько раз непременно споткнутся о надписи: «Голосуйте за 15-й номер!», «Голосуйте за 18-й номер!»…
Не хватало только, чтоб частные или взятые напрокат цеппелины чертили белым дымом по голубому небу: «Голосуйте за 21-й номер!»
На перекрестках устраивались художественные выставки плакатов. Знакомые пузатые господа в черном хлобыстали шампанское и, никого не стесняясь, публично обнимали полуобнаженных женщин. Изможденные рабочие, разумеется, обливающиеся кровавым потом, грозили кому-то огромными молотами. Тощие крестьяне корчились под прессом, разевая беззубые рты. Пресс завинчивали, естественно, господа в шляпах с тетеревиными перьями, с громадными сигарами в толстых губах и с моноклями. Традиционные банкиры, стригущие купоны. Плачущие, оборванные женщины с младенцами, которые не могут высосать ни капли молока из иссохшей материнской груди. Мастерские в развалинах. Косы. Серпы. Прямые шестиконечные кресты {127} . А рядом — довольный крестьянин, счастливый рабочий в мирном семейном кругу перед миской, полной галушек. Толпы верующих у костелов. Под каждой картинкой, — соответствующий лозунг и призыв с номером: «Голосуйте за пятую партию… десятую… двенадцатую!»
127
Прямой шестиконечный крест — эмблема глинковской партии.
Этих плакатов оказалось недостаточно, к тому же их смывало дождем, уносило ветром, их срывал противник, залеплял расклейщик афиш, и вскоре развелось множество ходячих реклам. По улицам и по площадям расхаживали клоуны — высокий и низенький, толстый и тонкий. Они двигались медленно, останавливались, поворачиваясь к прохожим то одним, то другим боком, на глазах у зевак вырастали и съеживались, худели и распухали, поднимая плакаты: «Голосуйте за 7-й номер!», «Голосуйте за 12-й
На площадях и проспектах стояли автобусы с огромными рупорами, из которых неслись песенки и речи с неизменным рефреном:
— А потому голосуйте за шестнадцатый номер!..
Газетчики надрывной фистулой визжали о затянувшемся кризисе, о миллионе безработных, о коррупции, об аннулировании долгов, о мире и благосостоянии, централизации, автономии, демократии, о рае на земле, если граждане опомнятся и будут голосовать за номер первый, второй, третий… — вплоть до двадцать первого.
Таким был город.
Шеф полиции тщетно доказывал, что нельзя превращать выборы — важнейшее осуществление политических прав гражданина — в пошлую комедию. Но политические партии отстояли свое право на крик и шумиху во время предвыборной кампании и перенесли их из города в деревню.
В деревнях ораторы и избиратели уже не пели, как когда-то:
Вверх по Вагу, вниз по Вагу встала радуга с утра. Эй, словака кто полюбит, тем — ура! ура! Ура!Или:
Мы — братья семьи одной, смелыми будем всегда, любовью навеки скрепим деревни и города.Нет, теперь, чтобы «народные массы», как начали именовать народ, запомнили, под каким номером сулят им господа кандидаты леса, поля и горы — всю землю с ее сокровищами, равно как и небеса с их вечной благодатью, надо было вдолбить в башку избирателей прежде всего номер, за который следует голосовать, иначе все эти блага уплывут из их рук.
«…Бог наш един… начало одно. Конец один… Зачем же повторять одно и то же, — ведь мы одного поля ягоды, и раз мы одним миром мазаны, будем единодушны и проголосуем за первый номер…»
Приходил другой:
«…Почему один? Не верьте! Вдвоем легче путь коротать. Кто хвалится тем, что он социалист, или еще чем-нибудь, тот грехом хвалится, а кто грехом хвалится, грешит вдвойне. Ум хорошо, а два лучше. Двум петухам нечего делать на одной навозной куче. Не будем же грызться, как две собаки, не станем повторять дважды, что палка — о двух концах… Да здравствует второй номер!..»
Через несколько дней появлялся третий:
«…Братцы и сестрицы!.. Недаром говорят: обещанного три года ждут. Бог троицу любит! И бог триедин… Разве вы не знаете поговорки: Куд-куда! Кудах-тах-тах! Три яичка за трояк. Сплотимся же вокруг тройки!»
Изобретательность сторонника пятой партии была скромнее:
«У нас у всех по пять пальцев, так возьмемся за дело всей пятерней. Слава пятерке!»
Английский язык с У. С. Моэмом. Театр
Научно-образовательная:
языкознание
рейтинг книги
