Демократы

Есенский Янко

— Опять одни сплошные пособия, субсидии, ручательства, пожертвования, беспроцентные ссуды, стипендии! — проворчал Петрович, перевернул страничку и продолжал читать:

«…Женская профессиональная школа в Братиславе — субсидия;

Женская профессиональная общественная школа в Новых Замках — субсидия;

Женская профессиональная общественная школа в Тренчине — субсидия;

Краевые школы имени М. Р. Штефаника в Турчанском Святом Мартине — субсидия…»

Он скользнул взглядом в конец странички:

«…В честь зарубежных гостей… Банкет…

Всеславянскому съезду пчеловодов — оплата товарищеского обеда;

Съезду словацких ортопедов — возмещение дорожных расходов;

Международный психотехнический конгресс — возмещение расходов на гостиницу;

Делегатам съезда абстинентов — оплата проезда в Стокгольм и возмещение расходов на развлечения;

Туристические клубы в Жилине, Праге, Спишской Новой Веси, Банской Штявнице;

Бюро по обслуживанию иностранцев — на оплату проводника по Высоким Татрам;

Бюро по обслуживанию иностранцев — на пропагандистский

журнал «Светоч славянства»;

Бюро по обслуживанию иностранцев — на комитет «Изучай свою родину»;

Бюро по обслуживанию иностранцев — на информационную контору «Наздар»;

…Турбаза на Хабенце, на Иновце, в Оравицах, в Пустом Поле, на «Разбойничью хату» в Студеной долине, на турбазу «У трех родников», на высокогорный приют в Куопровой долине, на Мартинских Голях, под Криванем, на Криване…»

У Криваня, за Криванем, —

желчно пропел Петрович.

«…Курсы художественной выделки лыковой обуви в Банской Штявнице;

Поездка братиславских портных на художественные портняжные курсы в Париже;

Курсы поварского искусства;

Художественные курсы по изготовлению париков в Париже;

Курсы бального танца;

Курсы доярок для женщин, уезжающих во Францию… Здоровое поколение… Больное поколение…»

Он заглянул в дополнение к повестке, в одно приложение, в другое…

«Косноязычное приложение нам раздадут на заседании», — недовольно подумал Петрович.

Уже в основной повестке бросались в глаза всевозможные «искусства» и «художества»…

…Художники, объединенные в Словацком клубе художников — сокращенно СКХ, писатели, объединенные в Обществе словацких писателей, сокращенно ОСП, молодые писатели, объединенные в Обществе молодых словацких писателей, или ОМСП; совсем молодые писатели, объединенные в Обществе совсем молодых словацких писателей, сокращенно ОСМСП.

«А как бы назвали Общество словацких писателей, не умеющих писать, так сказать, Общество бессловесных младенцев? — подумал Петрович и на полях пометил: ОБМ. — Вот им, пожалуй, стоит оказать поддержку… — решил он про себя. — Общество словацких писателей-католиков, сокращенно ОСПК. Если бы вдруг вздумали объединиться старые словацкие писатели, получилось бы СССП, — хихикнул он. — Третье поколение… Четвертое поколение. Сколько их еще? Вот уж поистине дойдут и до младенцев! — Он поерзал в кресле, пропустил три строчки и прочел: — «Еврейское благотворительное общество».

Петровича словно кольнуло в бок.

Невольно воскликнув: «Скандал!» — он спустил ноги со стола и приподнялся, упершись в подлокотники. В некотором расстройстве нащупал в кармане плоскую фляжку, вынул ее, посмотрел на свет — будет ли еще в ней глотков на пять-шесть, отвинтил крышечку и отхлебнул. Глотков оказалось явно недостаточно для успокоения, и он принялся ходить по комнате, размышляя, как остановить этот бурный поток пособий. Он давно уже собирался выступить на комитете и в представительстве против подобного безобразия. Необходимо убедить «коллег», что двенадцать господ, заседающих в комитете и распоряжающихся достоянием края «в рамках бюджета», — не двенадцать американских дядюшек, у которых нет иной радости, как пригоршнями раздавать деньги из своих личных сейфов бедным родственникам. Край — не дойная корова, чтобы ее сосал всякий теленок! Всему есть предел! Сойдутся пять человек — вот тебе и общество: им бы лишь субсидию получить! Дать денег, помочь, оказать поддержку, что ж, пожалуйста, если дело действительно касается интересов края… А то, видите ли, любой паршивой деревеньке необходима на своем пруду купальня, чтоб возле каждой лужи был пляж, чистый от гусиного помета! Мальчишкой он без пляжа и без купальни с утра до вечера сидел в воде до посинения. Нету средств — ну и нечего шиковать. Доктор Иванка абсолютно прав, говоря, что мы готовы проложить асфальтовое шоссе к каждому сортиру. Какие претензии! А потом удивляемся нашей бедности! Прислуга Мариша ходит в шляпке с вуалеткой и красится, как его, Петровича, жена и дочь, у нее есть зимняя шуба, выходное пальто, резиновые боты, зонтик, чулки у нее держатся на специальном поясе, и при случае она норовит сходить в нашу абонированную ложу. Хочет быть дамой, как ее хозяйки. Деревне, черт побери, хочется быть городом, столицей, а столице — центром Европы. А не хватает средств — что ж, пойдем и попросим субсидию… Спортивному обществу недостает лодок, теннисному кружку недостает до дюжины двух мячей, шахматное общество потеряло две ладьи, исследователь-этнограф собирается совершить прогулку на Ораву — и у него уже готова подходящая бумажка о том, какой он замечательный специалист. И добренькие дяди из комитета с трудом удерживаются, чтобы не отпустить средства на эти лодочки, мячи, ладьи, этнографические исследования… Выкопают где-нибудь пару человеческих ребер, и всем загорится вести раскопки, причем непременно при поддержке краевого комитета. Вся наша страна — сплошная старина. Ходили по ней гунны, авары, Атилла, воины Ракоци {84} , Бетлена {85} , Тёкёя {86} , Матуш Чак {87} , Яношик {88} со своими двенадцатью удальцами. И теперь ищут могилу Атиллы, Матуша Чака, клады Ракоци и Яношика — всё, разумеется, за счет краевой казны! Нужно реставрировать святые образа, покрасить почерневшие статуи святых в храмах и деревенские распятия или подковать коня святого Мартина… Пожалуйста, ради бога! Мы охотно поможем. Пришлите только прошение. Мы охотно дадим и на краску, и на глину, и на гвоздик, куда художник повесит свою куртку во время работы!..

84

Ракоци

Ференц (1676—1735) — руководитель национально-освободительного движения в Венгрии (начало XVIII века), направленного против господства Габсбургов.

85

Бетлен Габор (1580—1629) — князь Трансильвании (1613—1629) и король Венгрии (1620—1621); после поражения чехов в битве у Белой горы (1620) Бетлен лишился венгерской короны, сохранив за собой лишь семь верхневенгерских комитатов, то есть территорию Словакии.

86

Тёкёй Имре (1657—1705) — отчим Ракоци Ференца, вождь национально-освободительного движения венгров против австрийского владычества.

87

Матуш Чак Тренчанский (1260—1321) — словацкий феодал, палатин, правивший большей частью западной Словакии.

88

Яношик Юрай (1688—1713) — легендарный словацкий благородный разбойник, который «у богатых брал, бедным отдавал». По преданиям, спрятал клады в Татрах.

Пан референт ужасно сердился. Ведь эдак скоро никто ничего не захочет делать собственными силами. Поднять руку? Нет. Пусть мне ее поднимет краевое управление. Шагнуть? Нет. Разве что край меня поддержит. Оглядеться? Нет. Глаза устанут. Пускай дают на бинокль или сами смотрите. Напрячь свои силы? Наполнить себе брюхо? Пусть меня кормит край. Должность? Пусть мне ее дает край. Стараться? А край на что? Он пусть и старается!

А мы сами не пишем прошений? Да ведь пишем, все время пишем и клянчим. Все приходится выклянчивать, вырывать, приставив нож к горлу… Действительно, ужасно!… Обивай пороги, выстаивай под дверью… К чертям собачьим!.. Отдельные лица, организации, кружки, объединения, лиги, союзы, церкви, расы, народы, и все это протягивает руку, требует, просит от общины, округа, края; а государство в свою очередь — от отдельных лиц в виде налогов, сборов податей, взносов, натуральных поставок.

И непонятно — то ли непомерные налоги вынуждают граждан обращаться за пособиями к государству, то ли бесконечные ссуды всевозможным просителям вынуждает государство взимать со своих плательщиков все больше и больше налогов. Circulus vitiosus [15] .

«Ладно, а вот с какой стати я, плательщик-христианин, — кипятился референт, — должен поддерживать разные там еврейские общества?! Пусть его себе евреи и поддерживают!.. Я непременно выступлю против подобного безнравственного факта!»

15

Заколдованный круг (лат.).

Петрович походил по комнате и резко остановился под люстрой, словно кто-то невидимый хватил его кулаком по темени. Он попятился, затем повертел головой, как будто воротник душил его, энергично качнул головой влево и решил — о да, он возьмет на себя эту благородную миссию!

Петрович снова засновал по кабинету, все больше вживаясь в свою роль и энергично тряся головой. Мысленно он перебирал и возможные возражения.

«Что ж, превосходно, господа, — импровизировал он свою будущую речь, — мы изымем из обращения гордую фразу: «Я добьюсь для вас этой субсидии. Я дам вам это. Я займусь этим делом и дорогу непременно проведу. С моей помощью этот лес будет разделен на участки между вами и превращен в пашню или выпас. Уж я позабочусь, чтобы построили новый костел… Я построю вам дамбы на реке, но и вы со своей стороны не подкачайте… Я не потерплю наводнения… Я не допущу, чтобы ваш хлеб смыло водой… Я обеспечу вам семена, но уж и вы…»

А как поведут себя избиратели, если не станет субсидий и мне нечего будет им обещать? Они перестанут за нас голосовать!.. К тому же в комитете сидят референт по делам культуры Корень и референт по социальным вопросам Мангора. Если я их не поддержу, выступлю против их пособия, они завалят мои предложения. Наше вам почтение! Обязательные люди эти господа! Взять хотя бы этого Кореня, ретивый католик и «людак», подозрительный, осторожный, к тому же образованный, начитанный и ужасно расчетливый человек. Казалось, все уже выяснено, решение готово, вопрос единогласно проходит, и тут он берет слово. Как по нотам разыграет сонату из слов, и сразу тут тебе и до-минор и до-мажор. Атакует чувства и разум, обрушит на всех кучу эмоциональных, рассудочных, нравственных, психологических, теоретических и практических доводов. Они так и льются из его уст, убеждают, пленяют, лезут в голову, проникают в сердце, впитываются в кровь. Все радостно хлопают ему, и потоком его красноречия принятое было решение смывается, уносится, миг — и его как не бывало, оно исчезло.

С таким не потягаешься!

Сравнивая Кореня с собой, Петрович вздохнул: да, Корень уверенно простирает свои могучие крылья над просвещением (впрочем, крылья Петровича, что касается народнохозяйственных дел, ничуть не слабее). Корень ни в чем не уступает второму референту по делам культуры — Крокавцу. Корень — силен, энергичен, настойчив. Крокавец — джентльмен, элегантный, вежливый, флегматичный и уступчивый в мелочах, но когда дело касается серьезных вещей, его не прошибешь.

Петрович невольно оглянулся — не слышит ли его Крокавец?