Демоны Черной степи
Шрифт:
– Лучше бы, моя сестренка-шлюха совершила аборт! Тогда бы, ни у кого из нас проблем не было!
Вслед за криком этим явилась боль… Шея моя начала пухнуть, полнясь болью изнутри. Густая тьма вокруг сделалась горячей, и я неистово заметался в ней, после чего, неожиданно, вынырнул на поверхность густой черной жижи…
Крохотный квадрат голубого неба показался мне немыслимо далеким. Насколько же глубока эта яма? И когда уйдет боль, терзающая мою шею? Эта боль имела приступообразный характер, и каждая новая
Крупный черный слизняк тут же заполз мне в рот. Я мгновенно выплюнул его и обнаружил, что подобного рода слизняки, а также длинные плоские черви ползают по всему моему телу… Некоторые из червей, прямо на моих глазах, каким-то образом начали проникать под кожу. Я принялся отчаянно стряхивать с себя всю эту живность, но очередная вспышка боли заставила меня обо всем позабыть…
– Никаких проблем, Марк! – Вновь услыхал я тетин крик. – Абсолютно никаких проблем! С тобой же, мой дорогой племянничек, вечно одни проблемы. Нужно было отправить тебя в детдом, когда твои поганые родители отдали богу душу. Но… Я могу исправить все прямо сейчас!
Я обернулся на голос и увидел ее, с черными глазами и лицом покрытым страшным узором взбухших темных вен. Жижа, будто бы живая шипящими потоками перемещалась по всему тетиному телу…
– Я все исправлю. – Вымолвила Сара Кински, и пальцы ее молниеносно, подобно стремительным черным змеям впились в мою шею…
Лицо тети оказалось совсем рядом. Глаза –бездонные колодцы, наполненные тьмой, рот – кривящаяся красно-желтая рана.
– Я все исправлю… – Ее слова в моем сознании мешались с болью. – Ты никому не нужен, Марк. Ты – одна большая проблема!
Реальность вокруг нас дрожала и искажалась, словно бы ей тоже было очень больно. Камыши неистово гнулись, то в одну то в другую сторону, будто под напором переменчивого ветра… Я попытался оттолкнуть тетю, но руки мои сделались совершенно бессильными, даже просто поднять их оказалось почти невозможно.
Ноги тоже ослабли, но я все же смог отступить на пару шагов назад, однако тут же запутался в осоке и чуть было не упал.
– Я решу проблему! – Рычала тетя, терзая своими пальцами-змеями мою шею. – Решу…
Внезапно, что-то белое и длинное показалось из черной жижи прямо между нами. Это что-то двигалось настолько стремительно, что я его почти не различил, к тому-же боль наполовину ослепила меня… Оно ворвалось в дрожащую реальность с шипением, и тут же накинулось на тетю, опутало ее бледными кольцами и утащило в бурлящую тьму под моими ногами…
Вскоре я и сам провалился в эту тьму… Тьма омыла меня подобно воде, смыв боль и дурные мысли. Мне стало удивительно легко, как было когда-то очень давно, в детстве…
Трава… Солнце… Ветер… Совсем не сильный ветер, но ласковый. Он
Я сижу на траве под солнцем, а родители где-то совсем рядом. Они здесь, ведь я слышу их смех. Слышу, как они весело говорят с друг-другом о чем-то. Так значит, они вовсе не умерли? Эта мысль заставляет меня смеяться и плакать одновременно. Мне давно не было так хорошо.
Вот бы увидеть их! Я поворачиваю голову, и действительно вижу родителей со спины. Высокую фигуру отца, и мать – чуть пониже его… У матери платье сиреневое, а у отца волосы черные. Я ползу к ним по траве, тянусь руками, но тут движение мое прерывает оглушительный треск. Отец тут же растворяется клубами черного дыма, и я лишь успеваю услышать его последнее повеление:
– Не смотри! – Оно эхом звучит у меня в голове. – Не смотри им в глаза!
Мать поворачивается и идет ко мне, больше я не вижу практически ничего кроме ее сиреневого платья. Она берет меня за руку, ставит на ноги, и говорит:
– Мы должны идти. Кое-кто ждет тебя.
Я пытаюсь рассмотреть ее лицо, но не вижу ничего определенного.
– Кое-кто ждет тебя… – Повторяет она, и мы отправляемся в путь.
Пока мы идем, солнце скрывается за тучами, и Рэгдолл преображается. По стенам зданий стекает нечто черное, напоминающее мне одновременно и жидкость, и дым. Это же черное ручьями струится по дорогам, и даже образует кое-где большие лужи, которые мы с матерью аккуратно обходим.
– Что это? – Спрашиваю я у нее.
– Осколки темного промежутка. – Отвечает она.
Но я не знаю, что такое темный промежуток…
Внезапно я вижу, что на город с востока движется туман, и дергаю мать за платье.
– Туман. – Говорю я ей взволнованно, она же почти не реагирует, лишь произносит спокойно через несколько секунд:
– Ничего.
– Но ведь он уже совсем рядом!
– Ничего, мы почти пришли…
Туман поглощает здание за зданием, неотвратимо приближаясь к нам. Он растворяет в себе фонари и деревья, заборы и лужайки. Даже ветер не в силах противостоять ему…
Я сжимаю своей ладошкой кисть матери, туман обрушивается на нас и все звуки пропадают, и вдруг я понимаю, что в ладони моей ничего нет.
– Мама! – Кричу я, но никто мне не отвечает.
Ведь больше нет никого, кроме меня, в этом тумане. Никого… Или, все же, есть кто-то?
Грязная пелена пожрала мир. Неумолимый морок, сквозь ноздри и легкие проникающий прямо в душу… Говорят, если достаточно долго дышать им, то он убьет тебя… Я вовсе не хочу умирать, но и не дышать не могу…
– Ты защитишь мою сестру?