Демоны Черной степи
Шрифт:
– Ах… Глупый мальчик. – Послышался старческий голос из той самой палаты, откуда выкатилось инвалидное кресло. – Ты разве не знал, что на месте практически каждого дома в этом мире, когда-то росло дерево? И на месте каждого дерева рано или поздно будет дом… Поверь, так оно и есть. Хотя, можешь ли ты сейчас хоть во что-нибудь поверить? Я сомневаюсь в этом.
– Старик Фурай. – Голос Моджо сделался поникшим.
– А ты не догадался? Как же так? – Голос старика плыл по коридору вместе с туманом. – Да. Это я, древний и давно мертвый Фурай, не пожелавший отправиться дальше. Это ведь я сделал тебя серым существом. Следовательно, я почти отец тебе. А ты меня забыл. Нехорошо, Моджо. Ну да ладно.
Моджо завис над головой Призрака, и вымолвил:
– Он нужен Берте.
– И зачем же он понадобился этой старой кошелке? Ты должен все мне сказать!
– Мне запретили болтать об этом. Я не смогу… – Жалобно пропищал Моджо.
– Что?! – Голос Фурая сделался грозным. – Ах так, Моджо! Мелкий ты негодник… Ну нет! Ты мне все скажешь!!
Из мусорных куч вынырнуло около десятка шприцов, взлетев в воздух, они понеслись, словно маленькие ракеты, прямо над Моджо. Тот взвизгнул и попытался вылететь в одно из окон, однако оно тут же заросло деревянными досками.
– Да не выпущу я тебя, глупец! – Засмеялся старик. Коляска, в это время, вновь пришла в движение, и быстро покатилась на Призрака. – Я и его сейчас превращу в серое существо.
– Бежать! Бежать! – Повинуясь воле Моджо, Призрак развернулся, и побежал обратно к лестнице. Однако, коляска оказалась быстрее, секунда, и вот он уже сидит на ней, и, словно бы в нее врастает.
Оказавшись на коляске, тело мертвого мальчика сделалось еще более физически материальным, более тяжелым и плотным. Боль на месте оторванной руки зажглась мучительным огнем. Чувствуя этот огонь, Призрак захотел закричать, но не смог. Во-первых, в груди его совсем не было воздуха, во-вторых, плотно сомкнутые челюсти никак не хотели размыкаться…
Шприцы продолжали гоняться за вопящим Моджо, коляска же, неумолимо ввозила Призрака в ту самую палату, из которой выкатилась.
Будь разум его не одурманен действием серых нитей, он бы боялся. Но сейчас собственного страха у него не было, лишь страх Моджо. Лихорадочный, на грани истерики, и очень непохожий на человеческий. Ко всему прочему, этот страх был отделен от чувств Призрака четкой границей, и Призрак отлично ощущал его чужеродность…
Коляска медленно вкатилась в палату. Здесь окна были большими, и мутного света из них изливалась предостаточно. Этот свет позволял рассмотреть шесть коек, одна из которых была перевернута, а на одной даже сохранился матрас накрытый изорванной и почему-то поплавленной в некоторых местах, грязной пленкой. Также в палате, соответственно, стояло шесть белых тумбочек, на одной из которых помещался большой кинескопный телевизор с усиками раздвоенной короткой антенны на верхней панели корпуса.
Как только Призрак оказался в палате, телевизор включился. Темный экран медленно начал светлеть, пока не стало возможным ясно различить бело-серую рябь помех… Будто множество маленьких суетливых жучков, помехи роились на экране, и ничего определенного из них вычленить было невозможно. В какой-то момент Призраку показалось, что он видит смутные очертание чьего-то лица, но через миг это впечатление исчезло. Не было там никакого лица, лишь совершеннейший хаос и шипение. Динамики телевизора шипели, передавая звуковую составляющую того, что творилось на экране…
Моджо все еще орал где-то за спиной.
– Как тебе мое скромное жилище? – Сказал старческий голос спокойно. Он доносился сквозь помехи, прямо из телевизора. – Да, я про телевизор. По-моему, это прекрасный дом, и он всегда со мной, а я в нем, как улитка. И мне нравится быть такого рода улиткой. – После этих слов усики-антенны на телевизоре зашевелились. – Ты слушаешь меня, мертвый мальчик? Конечно слушаешь, но говорить не можешь. Верно? Все
Рябь помех изливалась из кинескопа, и постепенно из этой ряби материализовывалась невысокая мужская фигура. В конце концов, кинескоп опустел и погас. Теперь, перед призраком стоял очень худой, облаченный в больничную пижаму с голубыми полосками, старик. Пучки редкой седой бороды совершенно безобразным образом располагались на сухом лице, помехи так и остались на месте глаза, в широких глазницах, и завораживающе бушевали там… Плечи старика дрожали, проткнутые множеством шприцов, что нервно покачивались в такт этой дрожи. Плечи были утыканы шприцами, а также вся шея, сами же шприцы были полны чего-то багрово-серого, слегка светящегося, похожего на странный гной.
Старик двинулся к Призраку, и тот увидел, что из спины у него исходит толстый провод, волочащийся по полу, и протянутый прямо к телевизору…
– Вот такой я и есть. – Вымолвил Фурай, затем прикоснулся к одному из шприцов на своей шее, и выжал все его содержимое внутрь себя. Помехи в глазах старика сделались гуще. – Ох, хорошо… Мне, знаешь ли, на самом деле плевать, за чем таким ты понадобился этой гнусной Берте. Мне кажется, ты будешь отличным серым существом. Я ведь создал уже многих и многих. У меня теперь смысл жизни такой, плодить ложных серых существ разных форм и размеров. Я создал уже более двух сотен. Отлавливаю всяких призраков, и преображаю их. Всегда очень интересно, что же выйдет из того или иного экземпляра.
Тут старик прервался и посмотрел поверх головы Призрака в сторону дверного проема, ведущего в коридор, где продолжал кричать преследуемый шприцами Моджо.
– Надоел он мне. С ним я чуть попозже потолкую. Он – самое бестолковое и жалкое из моих творений. А ну-ка брысь, Моджо!
И тут крик Моджо, резко отдалившись, затих.
Фурай удовлетворенно погладил один из пучков своей отвратительной бороды, затем вытащил из шеи шприц и склонился над Призраком, внимательно вглядываясь в того своими глазами-телевизионными помехами.
– Итак… Что же мы здесь можем сделать?
***
За окнами палаты холодная серость. И игла шприца так мутно отражает этот свет, совсем маленький кусочек света. Призрак вглядывался в этот кусочек света, а вот в глаза Фурая смотреть не хотел. И он мог это сделать, ведь подчинялся воле Моджо, а не старика, и был способен в некоторой, совсем малой степени, действовать в пределах своих желаний…
В определенный момент он начал почти физически чувствовать, как серые нити шевелятся внутри головы, словно какие-то отвратительные черви. Они шевелились в голове, и, конечно же, давным-давно расползлись по телу. И как же их теперь изъять? Может, один лишь Моджо способен это сделать… Нет, еще и старик может, он сам так сказал: “Что ж, я мог бы освободить тебя. Я ведь тоже серое существо, такое же ложное, как и Моджо…”