Демоны да Винчи
Шрифт:
— Что-то припоминаю… Такая тварь содержалась в зверинце великого цесаря Юлия? Раздобыть бы эдакое диво и привезти сюда, во Флоренцию, а в пару ему живого единорога. Я слышал, их полно водится в землях за Геркулесовыми столбами.
— Рог единорога обладает большой целительной силой, как и его зубы, но настоящие единороги на редкость уродливы. Они похожи на зеленые скульптуры из сада вашей милости. Кожа сплошь покрыта бородавками, постоянно исходит кровавым потом, отчего даже молоко их самок розового цвета, а их гигантские пасти дышат зловонием…
Леонардо заметил, как у молодого Медичи брезгливо дернулся уголок рта, и не преминул воспользоваться случаем, чтобы сменить тему разговора и
— Везарио, вечно ты рассказываешь всякую мерзость. Настоящий аптекарь! Лучше бы поведал про милых питомцев, на которых пошла большая мода в Венеции. Они размером с хорька, но абсолютно белого цвета, юркие и забавные. Такого прилично подарить даме, чтобы вызвать ее улыбку и расположение…
Пока Леонардо говорил, дворик наполнился звуками и движением. Целая процессия из домочадцев и прислуги вносила кресла, подставки для ног, подушки, ковровые подстилки, кувшины и подносы со снедью. Музыкант, устроившись у колонны, наигрывал на лютне, по всему двору расставляли вазы со свежесрезанными ароматными цветами, — значит, сам Лоренцо ди Медичи сейчас появится здесь во всем своем великолепии. Полновластный правитель Флоренции отличался тонким обонянием, которое молва приписывала своеобычной форме его сиятельного носа, с очевидным искривлением в переносице. Власть и деньги с легкостью превращают в достоинство то, что кажется уродством в облике обычного человека. Впрочем, недостаток красоты его Великолепие с избытком компенсировал уверенностью и живостью ума.
Сейчас он вошел пружинистым, почти неслышным шагом, знаком удержал присутствующих от поклона и замер за спиной Везарио, сложив руки на груди поверх терракотового колета. Рядом с ним замер, подобный изваянию, капитан стражи.
— Белый хорек с кроличьими глазками зовется «фуро», — объяснял Везарио. — Эка невидаль. Этих зверьков кругом разводят и продают их шкурки, подкрасив хвост черным, как мех горностая. Понятно, что настоящий горностай крупнее, имеет более длинный остевой волос и пышный нежный подпушек, так что будьте осторожны и не попадитесь на удочку хитрецов, ваша милость.
— Сдается мне ты и сам большой хитрец, приятель! — рассмеялся синьор Лоренцо. — Впрочем, святые отцы учат, что за одно благое дело Господь прощает семь грехов. Даровать отпущение их парафия, но позаботиться, чтобы достойным гражданам забыли мелкие шалости, нам по силам.
Везарио, которого застали врасплох, попытался поклониться, несколько кусков мяса соскользнуло вниз, пардус бросился за угощеньем, едва не сшибив с ног почтенного синьора Лукреция.
— Ваша милость, вы уже полбыка скормили своей твари, она скоро начнет охотиться прямо в комнатах, — бывший ментор отобрал у синьора Джулиано поводок и отдал ловчему. Затем окинул дворик особым учительским взглядом, под которым все разом притихли. Даже его Великолепие на миг смешался, как проштрафившийся школяр, затем сделал прислуге знак удалиться и кивком подбодрил капитана стражников.
— Изложите синьорам еще раз, капитан Дель Сарто, как проходили розыски синьора Винцентино Пикколомини и покажите ваши трофеи.
Доподлинно известно, что синьор Винцентино Флавий, меньший сын синьора Филипио да Анджело из достопочтенного и обширного семейства Пикколомини отбыл из города Пиза пять дней назад, однако при дворе его Великолепия гость так и не объявился. В родительский дом молодой человек тоже не возвернулся, третьего дня родитель прислал ему весточку с нарочным, что вызывало сильное беспокойство. По своей всегдашней предусмотрительности, его Великолепие призвал капитана и распорядился предпринять секретные розыски означенного молодого человека.
Капитан возглавляет городскую стражу не первый год, потому с одного взгляда на безъязыкого паренька понял, его смерть — бабских рук дело. Оно понятно, что синьоры тоже частенько прибегают к яду. Не всякий имеет достаточно крепкие кулаки или умеет орудовать удавкой, встречал капитан и здоровых лбов, которые пугаются крови, приведи такого на скотобойню — он рухнет без чувств. Но даже самый слабосильный мужик не станет морочить голову и отпарывать пуговки, а просто оттащит покойника к ближайшему водоему, привяжет пару камней и спихнет в воду. Душегуб с мозгами поступит и того лучше: закопает тело в чужой могиле, такое век не найдут. Сейчас просвещенные синьоры — он задержал взгляд на Везарио — тайком пробираются на кладбище, чтобы откапывать трупы, а не закапывать.
Но для дамочки, особенно хорошего воспитания, таскать отяжелевшего по смерти покойника непосильная работа. Зато быстренько отпороть пуговки ножницами — чик-чик! — для синьоры привычное дело, а мужику придется изрядно провозиться, да и выдергивать остатки ниток в местах, где были вышивки, ему даже в голову не придет. По этим причинам капитан сильно изумился, когда в предрассветный час дозорные притащили к нему базарного побирушку по прозвищу Гофредо-Стекляшка. В ночное время суток мимо стражников мышь не проскочит, тем более нищеброд с целым узлом дорогих побрякушек. Где Стекляшке раздобыть эдакое богатство, кроме как своровать?
Капитан прервал рассказ, вытащил из поясного кошеля шелковый узел, из которого со звоном вытряхнул на поднос дюжину разномастных позолоченных пуговиц, пару пряжек, убранных каменьями, и медальон. Все вещицы были украшены гербами семейства Пикколомини.
Выходит, Везарио был прав. Леонардо погладил медальон, оттиск которого остался на ткани, и почувствовал легкое покалывание. Необъяснимая, мистическая сила ожила под его пальцами и поманила его, как тогда, когда он впервые прикоснулся к сундучку с секретом. Медальон имел овальную форму, вместо рамки родовой герб с покрытым лазоревой эмалью крестом обнимала змейка. Она заглатывала кончик собственного хвоста — древний символ, который греки именовали «уроборос». На секунду Леонардо показалось, что эта серебряная петля способна ожить от человеческого тепла, обвить его и унести в глубину беспросветного мрака, где жертвенные обелиски чужих богов жаждут человеческой крови…
«… путь наш во мраке…»
Он вспомнил изящные пальцы доверительницы, перевернул медальон в поисках греческих литер и пробормотал, подразумевая надпись:
— Здесь нет самого главного…
— У вас острый ум, Леонардо, — синьор ди Медичи удовлетворенно кивнул. — Действительно, здесь не хватает письма. Капитану не удалось обнаружить даже намека на него. Мы ждали известий от кардинала Пикколомини, которой принял на себя труд хлопотать о наших переговорах с Римом…
До чуткого слуха Леонардо донесся непривычный звук: глухой, далекий и неуместный, как холод из ледяного круга ада. Несомненно, звук исходил из отдушника. Он решился прервать речь синьора Лоренцо: