Демоны Хазарии и девушка Деби

Узиэль Меир

Олег ни разу не бил меня. Добрались мы до моря, и его пересекли в бурю и сильный ветер. Всю дорогу по морю у меня была рвота, но Олег не сердился. Он смеялся, когда я во время рвоты я перегибалась через борт. Теперь мне не болит, когда он любит меня. Пришло время к этому привыкнуть, разве не так? Причалили мы к берегам Швеции, и все мужчины сошли с кораблей, поцеловали землю и каждый принес служанку в жертву богам, и среди них болгарку Софи Розано, которая никогда не поднимала глаз от кастрюль на кухне.

Ждали мы почти две недели, пока не пришли нас

встретить какие-то царедворцы, принц, и сам король, они сидели с Олегом, и Одином, и другими, и говорили о хазарах. Один дал им карты и списки сел. Затем закатили великий пир. Съели горы мяса, шуты, фокусники, танцовщицы развлекали всех, и была потрясающая музыка. Никогда еще не видела такого оркестра. Никогда еще не видела короля. Но несмотря на всех этих полуобнаженных танцовщиц с оголенными животами и огромной грудью, Олег смотрел только на меня, сидя за королевским столом. Почему он так сильно меня любит? Никогда меня так не любили. Будет ли он всегда меня любить? Что будет, когда я постарею и разжирею? Только не это, только чтобы не сделал со мной то, что сделал со своей женой. Но он все время говорит, что не сделает этого, что я другая, что нечего сравнивать, что мной околдован и должен выдать из себя все доброе, что в нем есть. Он говорит, что не может устоять перед желанием быть со мной добрым. И он действительно очень добр ко мне.

После того, как нас покинул король, принцы и министры двора, весьма довольные переданными им Одином картами, все мы встали и взобрались на большие телеги, покрытые пологами, и покатили дни и ночи на север. Четыре жирных коня были запряжены в каждую телегу. И шведы пели песни каждому дереву, каждой скале, каждому озеру. На обочине пути стояли мелкие демоны, толстые, с как бы напухшими носами, махали нам и делали сальто в воздухе. Эти северные демоны участвовали в войнах. Некоторые из них знакомы были с Олегом и его дружиной, вспоминали минувшие дни и битвы. Говорили о мужестве, духе героизма, и вдруг все, как один, затянули песню.

Солнечный свет почти не угасал, ночи были коротки, и Олег сказал, что он любит долгие ночи со мной. Можно подумать, что он должен дожидаться ночи. Он это делает в полдень, и после полудня, вечером и ночью. И мне хорошо. Я ведь так его люблю. Сегодня зарежу своего гуся и зажарю для Олега, чтобы он увидел, как я его люблю.

В первую ночь на корабле он спросил меня: «Болит?»

Ответила: «Нет, нет, хорошо, хорошо».

Затем спросил: «Тебе было хорошо?»

Я сказала: «Нормально».

«Но ведь ты сказала: «Хорошо, хорошо».

Я ему не ответила, только хмыкнула, но он продолжал меня дотошно расспрашивать, а я все хмыкала, пока не поняла, что могу ему сказать:

«Ну, хватит, замолчи».

Так и сказала.

Он рассмеялся. Он не сердился, не ударил и не вышвырнул меня, только обнял и со смехом сказал: «Ладно, молчу».

Было это нормально, но вдруг стало и вправду хорошо. И тогда вспомнила, что он спрашивал, и в одну из ночей сказала ему: «Помнишь, ты меня спрашивал, хорошо ли мне?

«Помню», – сказал

он.

«Так это просто невероятно хорошо».

«Да?» – он вскочил на четвереньки на шкуре и все расспрашивал и расспрашивал, что я чувствую? С каких пор я чувствую? Он может быть иногда невыносимо нудным. Но он любит меня, и я его очень люблю. Лишь иногда он меня пугает. Например, сегодня, он обварил кипятком свою жену в сауне.

Тита вложила два пальца в рот и свистнула. Тут же к ней подбежала старая жирная служанка и стала бить поклоны, вытирая руки о фартук.

«Возьми моего гуся, – приказала Тита, – зарежь, приготовим его с яблоками для Олега»

«Что?» – услышал гусь, вытянул вверх свою длинную пятнистую шею, глядел, не веря своим глазам, на Титу. Но она отвернулась от него. Он начал убегать, взлетая и хлопая крыльями, короткими перебежками, но перья его были подрезаны. Поймали его, и он визжал, призывая: «Тита, Тита!» Ответа не было.

В тот же вечер она подала Олегу гусиную печенку, испеченную на углях.

«Я никого не обязана любить, – сказала ему Тита, глядя, как он глотает печенку, – я люблю только тебя».

Глава сорок вторая

Прибыли Олег и Тита к концу своего путешествия, приближаясь к дому Олега.

В тот момент, как замок Олега возник на утесе, раздался его свист.

Лошади остановились, телеги замерли. Вся дружина в месте с Олегом сошла на землю и начала молиться. Тита начала дрожать, плакать. У нее начались рвоты.

«Что случилось?» – подбежал к ней Олег.

Она пыталась что-то бестолково объяснить, но он лишь понял, что она боится его жены, боится того, что с ней произойдет теперь, когда они прибыли на место, где все чужое. Где она принадлежит другим.

Олег успокоил ее. Она и только она его любимая. Ей нечего бояться. «Всем объявлю, кто ты и кем являешься, как только приедем», – сказал он. Так и было.

Но все прошло не так гладко. Жена кипела от злости, обвиняя его в подлости и никчемности. Она бросала на Титу такие взгляды, что та почти совсем не выходила из своей комнаты, и лишь смотрела через окно на снег, который стал обильно падать в эти дни, на белые дали, замерзшие, туманные, сумрачные, и лишь ждала, когда ее посетит Олег. Так прошли долгие месяцы. Только иногда, когда Олег одевал ее, брал за руку и вел с собой в трапезный зал, где восседала масса народа, она сидела рядом с ним, прижавшись к нему и не проронив ни звука.

В один из весенних дней пришла к ней жена Олега со сладкой улыбкой и букетом желтых цветов. Она предложила Тите немного украсить комнату к приближающемуся празднику шведов. Она рассыпала цветы по комнате и с явным интересом разглядывала простыни.

«Ты должна побеспокоиться об их стирке», – и голос ее тоже был сладок, – Олег не должен тебе на это указывать. Это некрасиво».

И Тита вся сжалась внутри, словно ее избивали ногами наглые мужики ее села.

«Пойдем, – сказала жена Олега, зажигая пучки травы на подносе, – покатается на лодке по озеру».