Демоны Хазарии и девушка Деби
Шрифт:
На столе дымился в тарелках суп из семи сортов овощей, продающихся на рынке. Старухи мешали нарубленные кабачки, свежую фасоль, несколько сортов трав, капусту, и еще какие-то овощи, названия которых Ахав не знал.
Эту готовую смесь можно было купить из корзин торговок и затем варить в воде. В столовой вместе с вином подавали уже сваренный суп с белыми твердыми булочками.
Где сейчас Деби? Должна бы она нас видеть. Сколько странствий я совершил, сколько раз мог из них не вернуться, сколько раз не знал в каком направлении двигаться и кого спросить. Сколько раз мы голодали, я и мое войско слепцов, питались одними грибами, насыщаясь с трудом.
Теперь, вот, добрались до маленького Иакова и освободили его силой меча из лап жестокого и сердитого человек в деревянной обуви, который купил мальца несколько
Завтра мы выедем из Рима на север боковыми проселочными путями, петляющими параллельно широкому тракту Виа-Кассия, пока не обнаружат тело одного из рода Орсини, которое мы швырнули в камыши.
Уведу я солдат из потайных нор в огромных круглых развалинах мавзолея императора Августа. Иосиф тяжело кашляет, Иаков тоже со мной, и следует быстро отсюда убраться. Ведь ждет нас долгая дорога назад, в нашу Хазарию, и надо еще снова одолеть границу, охраняемую главою демонов дьяволом Самбатионом, и пусть он только посмеет на этот раз, мы постараемся заставить его встретиться нами лицом к лицу.
Привезу его в Хазарию в бутылке от уксуса. Пусть оттуда проклинает нас бесполезными проклятиями. Деби услышит и увидит. Скажу ей то, что хранил в себе все эти годы: почему она была такой жестокой. Фанатизм просто непристоен в свете любви и мира.
Глава тридцать шестая
Кроме пяти сундуков в каждом доме в Хазарии я не опишу читателю ничего, ибо он с трудом переносит все эти детали в избытке, которые автор обрушивает ему на голову. Итак, сундук для пасхальных принадлежностей, сундук для кухонной утвари, сундук с посудой для трапезы, треугольный сундук с рабочими инструментами для обработки кожи и шитья, сундук с книгами. Еще был сундучок для личных вещей каждого, весом до десяти килограмм. Иногда это была кожаная сумка с множеством отделений и карманов, иногда просто кожаный мешок, которым обычно пользовались подростки от десяти до четырнадцати лет.
Заглянем в сундуки пчеловодов – Гади, Малки, их детей. У гостивших у них парней, один из которых должен стать женихом, а другой, очевидно, нет, сундучков не было. Они остались в их отчих домах. Один – в доме учителя ТАНАХа в одном из кварталов столицы Итиль, другой – в богатом доме с башней, самом большом в селе, доме семьи Белопольских, владеющей обширными плантациями риса в районе, называемом Водными воротами, недалеко от купеческого города Саркиль.
Сундук Гади был заполнен лишь наполовину. Там была почетная медаль, которую он получил во время недолгой воинской службы далеко от дома за атаку кавалерии на крепость, ранее захваченную противником южнее великого Хазарского моря. Этот важный пункт следовало вернуть, чтобы показать мусульманам, кто властвует над этими землями. Хранился также венгерский кинжал без рукоятки, и деревянные ножны, некогда покрытые бархатом, который стерся. Сами ножны раскололись надвое. Гади не выбрасывал этот кинжал, несмотря на то, что стальное лезвие его было изъедено ржавчиной. «Когда-нибудь исправлю его», – говорил Гади, заглядывая в очередной раз в сундучок.
Был там также византийский длинный нож, несколько искривленный и с трудом втиснутый в сундучок. Его надо было класть под особым углом, так, чтобы ручка не мешала закрыть крышку сундучка. Это был копеечный нож ужасного качества, которое распространилось среди римских производителей оружия в связи с их нравственным падением. Такой нож подходил, вероятно, анатолийскому мелкому грабителю, врывающемуся в лавку собственного нищего села. Но не хазару. И все же Гади хранил этот нож. Никому не открывал истинную причину, храня тайну той ночи, когда дала ему на память этот нож маленькая дочь мельника, на византийской границе. Звали ее Фаринада, в смысле – дочь клубники. Это была первая в жизни Гади девушка, с которой он переспал, и по сей день помнит мельчайшие детали тех четырех дней и ночей, которые провел с ней. Где она сейчас, что с ней? Сумела ли она оставить мельницу и научиться прясть, о чем она так мечтала?
Был в сундучке и мешочек с землей Израиля, который он носил на шее все дни воинской службы, как и каждый хазарский солдат. Хранились там также шнурки, аксельбанты, воинские знаки отличия, несколько потемневших медных пуговиц в форме полукружия, на которых были оттиснуты семисвечник, пальмовая
Оригинал свитка хранился в архиве юго-восточного военного округа. Гади же сделал три копии, одну для себя, другую для офицера, третью – для командира батальона.
Была там поломанная стрела, связанная со старым ранением в снежных горах. Хранил он также несколько рисунков, сделанных им в возрасте восьми лет вместе с ошейником любимого пса его юности, которых умер от старости. Вот и все содержимое сундучка Гади, наполовину пустого, как у человека, который не очень любит собирать воспоминания.
Не таким был сундучок жены его Малки, в котором хранились многочисленные вещицы ее детства, сухие цветы, ожерелья из алых кораллов, слоновой кости, из косточек клещевины, маслин, рожкового дерева. Это – от отца, это от деда, это принес тот, это подарил этот. И все это было сложено в круглую, цветную, плетеную корзину с разукрашенной крышкой. И эту корзину ей тоже привез кто-то из тех, кто побывал в дальних краях. Различные выкройки были аккуратно сложены рядом с фатой. Были духи, отрез ткани, пачка писем от отца и матери, посланных ей в первые годы пребывания в этом отдаленном месте, круглые камни, привезенные ею из города, где она родилась, на которых она нарисовала кошек. Этим занимались на море. Были небольшие посвящения, которые писали ей друзья до того, как она оставила родные места. Многих подружек она уже забыла. Была там кисточка без единого волоска, но она не выбросила ее, ибо верила, что она приносит ей счастье. Хранился дневник первого года замужества, в котором описывалась поездка по морскому равнинному побережью, вдоль засеянных полей и нив, через прекрасно возведенные города и села, по землям, покрытым лесами, озерами и болотами, встреча с каким-то племенем, говорящим по-славянски и поклоняющимся деревянным божкам и каменному главному богу – Триглаву.
Славяне эти платили подати Гади, который получил их как подарок от отца Малки, одним из дел которого было посещать этих славян раз в год для сбора податей. Каждая семья должна была отдать шкуру из тех дорогих шкур, добываемых ими охотой на зверей. Когда число зверей в лесах резко сократилось, нелегко было брать с них подати, а в случае отказа подвергать неплательщиков жестким наказаниям, потому с рождением детей Малка прекратила ездить с мужем на сбор податей.
В сундуке, грубо сколоченном из дерева каким-то славянским племенем поляков, хранились самые главные из ценностей Малки: подарки Гади к ее дням рождения, кХануке, к дням рождения детей, ко дню свадьбы. Самым дорогим для нее было ожерелье из зубов медведя, которого он застрелил на охоте, и подарил ей к двадцатипятилетнему юбилею их свадьбы. Он чуть не погиб на этой охоте на медведей, дважды был ранен. Шрамы от когтей медведя еще до сих пор видны на его правой ноге. Но он поклялся подарить ей это ожерелье и выполнил клятву.
Она также хранила книгу – руководство войны с бесами и, главным образом, с Самаэлем, их предводителем. Несмотря на то, что все демоны были в этом краю изведены, она не отдала книгу в библиотеку ближайшего города – Кохоли. Была там также флейта, собранная из шести камышовых трубок, рисунки на игральных картах, размеры погребальных одеяний, банка с бисером, которые надо было особым образом прикладывать ко лбу от головной боли.
В сундуках дочерей было много игрушек, главным образом, кукол, тряпиц, обрезков кожи. Там они также хранили тайные дневники, перья для письма, краски, первые лифчики.