День Дьявола
Шрифт:
Он не говорил ничего, смотрел на меня равнодушно – так смотрят на кролика, пойманного в силок, перед тем, как убить его ударом палки по голове. Он размахнулся дубиной и ударил, намереваясь переломать мне голени. И наклонился при этом.
Я отпрянул и дубина прошла мимо. А потом я резко выпрямил ноги, ударил палача ногами в живот со всей силой, на которую был способен. Он отлетел к противоположной стене и шлепнулся на спину. Дубина его покатилась в сторону.
Мне нужно было бы резво вскочить на ноги и добить его. Но у меня никак не получалось
И вот мы уже стояли, не спуская друг с друга глаз. Я судорожно ощупывал пальцами свою перевязь. Проклятье, ножей там не было. Пока я катился под стол, все три оставшихся кинжала вылетели из гнезд, и теперь валялись на полу, сзади от палача.
Теперь я был безоружен. И он тоже. Он даже не думал поднимать свою дубину – деревянную, грубо окованную железом. Он медленно двигался на меня и засучивал рукава.
– Ты – Альваро? – я попытался двинуться назад, но отступать было некуда.
– Да. – Его безобразная физиономия растянулась в усмешке. Зубов в его вонючей пасти было не более четырех, и цвета они были скорее черного, чем даже серого. – Я – Альваро Мясник. Ты слышал обо мне?
– Да.
– Это хорошо. Меня знают все, от Гранады до Сарагосы. Все знают, какой я хороший мясник. Как хорошо я рублю мясо…
Он был ниже меня, как и все люди, встреченные мной здесь. Но весил он больше меня раза в полтора. И плечи его были гораздо шире моих. Он был невероятно мощен. Кисти его, с короткими толстыми пальцами, с вырванными ногтями, напоминали кувалды. Предплечья, толщиной почти с мою ногу, поросли длинными черными волосами.
Я попытался скользнуть вбок, но он неуловимо быстрым движением перехватил меня, попытался вцепиться мне в глотку, и промахнулся. Я сделал это первым. Я схватил его за горло правой рукой, потому что левая рука у меня не работала.
Мои руки были длиннее. Это было моим преимуществом. И теперь я держал одноглазого мясника на расстоянии вытянутой руки и он не мог достать мою глотку.
Пока не мог.
Преимущество мое было мнимым, потому что я не мог ничего сделать. Я не мог задушить его, не мог сломать ему кадык. Его шея была слишком мощной, мышцы на ней были как камни. И я стоял, и тщетно пытался сделать хоть что-нибудь.
– Ты высокий, иностранец. Но ты слабый. – Он усмехался, и слюна текла из угла его рта. – Ты похож на фландрийца. Вы, чертовы еретики северяне, все такие. Я много убивал вас, фландрийцев, и голландцев, и англичан, и алеманов. Вы еретики. Вы слабые.
С этими словами он ударил ладонью по моему предплечью. Это было похоже на удар чугунной сковородкой. Рука моя подогнулась и пальцы разжались. Он схватил меня, но почему-то не за горло, а за лицо. Одна лапа его обхватила мой рот и подбородок. Я задыхался, я никогда не думал, что ладонь может так вонять. Наверное, он никогда не мыл руки. Другой рукой он стиснул единственную мою здоровую руку – как клещами. Я не мог
– Ты хорошенький мальчик, – Альваро Мясник приблизил гугнивую свою пасть к моему лицу. – Красивый. У тебя даже есть все зубы. Ты какой-то странный. Я раньше не видел таких. Откуда ты?
– М-м-м!.. – попытался я промычать что-то из под его ладони.
– Не важно. Совсем не важно. Я употреблю тебя, красавчик. Ты не против? Ты не должен быть против. Только знаешь… У меня болезнь. Французская. Я подцепил ее в Марселе, когда отбывал каторгу на галерах. Но пусть тебя это не пугает. Французская болезнь – это не страшно. Все равно ты сегодня умрешь…
С этими словами он отпустил мое лицо и зашарил рукой по моим ягодицам, полез в мои штаны. Я стоял, совершенно обомлев. Никак я не ожидал что мое путешествие, пускай опасное, пускай жестокое, но все же отчасти романтическое, окончится таким казусом. Что меня изнасилует каторжник-сифилитик с четырьмя зубами во рту и грецким орехом в голове вместо мозга.
Я стоял и даже не сопротивлялся. А он, конечно, принял это за мое согласие. Уже издавал похотливое хрюканье, дышал взволнованно. Любовничек… Ослабил свои тиски. Зашарил пальцами под своим балахоном – искал, очевидно, инструмент своей жизнедеятельности, полусгнивший от болезни.
Я собрался. Я знал – у меня только секунда на то, что я собирался сделать. И только одна попытка. Я сделал резкий выдох и схватился за рукоятку ножа, торчащую из его груди.
– Ты чего, гаденыш?! – заорал он. Я моментально получил пощечину – такую, что мир обрушился со звоном, как хрустальная люстра Большого Театра. Но пальцы я не разжал. Проклятый нож никак не вытаскивался. Он крепко сидел между ребрами этого живучего монстра.
– Получай! – Он ударил меня другой рукой в солнечное сплетение.
Нож наконец-то выскользнул из его тела, и я, не удерживаемый больше нечем, полетел по воздуху и грохнулся головой об пол. Пальцы мои ослабели, отпустили нож, на который я так рассчитывал, и он зазвенел по камням. Мясник надвигался на меня бесформенной черной тушей. Все расплывалось в моих глазах. Я сделал последнюю попытку сделать вздох и отключился.
Очнулся я оттого, что кто-то лил на меня воду.
Еще не открывая глаз, я вспомнил все: что Мясник Альваро вырубил меня, что он собирается изнасиловать меня, а заодно заразить дурной болезнью. И только потом убить.
Все это никак меня не устраивало. И даже не могу даже сказать, что больше.
Я чуть-чуть пошевелил пальцами правой рук. Двинул ногами. Все слушалось меня – более или менее.
Я вспомнил уроки Цзян, моей милой девочки Анютки. Она учила, что делать в таких случаях, как из горизонтального положения резко перейти в стойку и при этом не дать себя убить.
Я немного приоткрыл глаза. Надо мной нависал черный силуэт. Человек лил на меня воду, приводил в чувство. Не хотел, наверное, насиловать меня в бессознательном состоянии. Чувства ему нужны были.