День Дьявола

Плеханов Андрей Вячеславович

– А что такое самолеты?

– Ну, это такие летательные машины. Люди летают на них по воздуху. Очень быстро передвигаются.

– Люди не могут летать, – уверенно сказал Франсиско. – Летательных машин не существует. Многие пробовали их построить, но ничего у них не получилось. И не получится.

– Ага, полетишь с вами, теологами, – проворчал я.

Расхотелось мне с ним говорить. Он был намного образованнее меня в том, что касалось божественных наук. Но в остальном он был полным неучем, средневековым человеком. Может быть, одним из моих предков.

Скоро повеяло свежим воздухом. И через пять минут путь наш окончился.

Мы вышли из подземного хода, вылезли из полуобвалившейся дыры в земле. Она находилась на склоне холма. Городская стена была уже далеко, и сам город терял во тьме свои очертания – расползся внизу, в долине, огромным неровным пятном. Нас окружала летняя испанская ночь – теплая и ласковая. Звезды мелкими точками были рассыпаны по ночному небу – такие же звезды, как и в моем времени. В остальном здесь все выглядело по-другому. Не было здесь ни заасфальтированных дорог, ни полей, засаженных ровными рядами низких кустов винограда, ни узких полосок блестящей пленки, обтягивающих бока холмов – так в наше время выращивают клубнику. Только невысокие старые горы, поросшие короткой травой. И тихий шепот ветра.

Зато здесь был человек. Всадник. Он стоял, держа под уздцы двух лошадей. Он был одет в темный плащ. Шляпа с широкими полями была надвинута на его лоб и бросала черную тень на его лицо. На поясе его висел узкий длинный меч.

– Добрый вечер, сеньоры, – сказал он. – Приветствую вас, сеньор Clavus и достопочтимый сеньор де ла Крус. Счастлив, что предприятие наше закончилось успехом, и вы благополучно выбрались из мрачных казематов Инквизиции. Судьба сегодня благосклонна к нам, милостью Божией.

Веларде не ответил ничего. Он стоял, и дрожал на ветру, и цеплялся за меня из последних сил, чтобы не упасть.

– Привет, – сказал я. – Клавус – это, наверное, я. Хотя у меня есть имя. Меня зовут Мигель Гомес, и я предпочитал бы, чтобы вы называли меня так. А достопочтимого дона Фернандо де ла Круса с нами, увы, нет.

– Где же он?!

– Там остался. – Я махнул рукой в сторону города. – Я думаю, ничего страшного с ним не случится.

– Но почему? В планы наши, насколько я знаю, входило освободить именно сеньора де ла Круса! И то, что он остался в застенках, может иметь самые тяжелые последствия…

– Не знаю я вашихпланов. – Я начинал выходить из себя. – Вы не изволили посвятить меня в вашипланы. Я вообще не знаю, кто вытакие! Вы выпихнули меня на арену боя как гладиатора с завязанными глазами! Я вообще с трудом понимаю, как мне удалось выжить в этой заварушке, и еще вытащить сего достойного человека. Это сеньор Франсиско Веларде – не менее достопочтенный, чем ваш де ла Крус! И я требую, чтоб ему немедленно была оказана помощь. Он срочно нуждается в помощи…

– Приношу свои глубочайшие извинения, – спешно сказал человек. – Меня зовут Педро. И я всего лишь слуга. Слуга благородного сеньора Рибаса де Балмаседы. Мне приказано встретить вас здесь и доставить в имение его со всей наивозможнейшей заботой и с елико возможной поспешностью.

– Тогда поспешим, Педро. – Я припоминал, ездил ли я когда-нибудь на лошади. Выходило, что, если и ездил, то только в детстве, на пони, вокруг клумбы за десять коппек. – Как мы поедем?

– Я возьму сеньора Веларде и поеду с ним. Сам он на лошади, вероятно, держаться не сможет. А вы поедете на другой лошади, сеньор. Надеюсь,

у вас это не вызовет затруднений?

– Нет, – сказал я и полез ногою в стремя.

9

Мы ехали около часа. Веларде хлебнул крепкого вина из фляжки, и теперь спал, покачиваясь в седле. Педро бережно придерживал его. Я, промучавшись минут двадцать, кое-как приспособился к рыси лошадки и даже перестал сползать набок.

Местность вокруг была определенно знакома мне. Я готов был поклясться, что уже проезжал здесь. А точнее, буду проезжать – через четыреста лет, когда появлюсь на белый свет, и переберусь в Испанию, и буду ездить каждый день на работу на своем скутере.

Через четыреста лет в этих окрестностях построят Парк Чудес.

Это было то самое место, я все более убеждался в этом. Пока же эта местность была довольно безлюдной. Никто не встретился нам на пути. И слава Богу! Меньше всего мне хотелось бы сейчас видеть людей, особенно стражников из города. За нами должны были выслать погоню. И то, что нас до сих пор не догнали, говорило, вероятнее всего, о том, что сбежали мы удачно. Что наши преследователи не знали, в каком направлении мы совершили свою эскападу [111] .

111

Escapada – бегство (исп.).

– Значит, сеньор Рибас де Балмаседа – благородный дворянин? – спросил я Педро.

– Да, он знатный и богатый идальго.

– А… А я думал – он просто маг. Творит всякие колдовские штучки, живет где-нибудь в хижине на отшибе и сушит жаб…

– Не говорите так, – Педро понизил голос. – Непозволительно называть человека магом в присутствии посторонних лиц! Ибо обвинение в колдовстве – очень опасный грех. Человек, заподозренный в колдовстве, легко может быть обвинен в сношении с дьяволом и попасть на костер. Прошу вас, не стоит говорить о том, что дон Рибас – маг. Он достопочтенный hidalgo [112] , воин, храбро сражавшийся в жизни своей на многих войнах и во многих странах в защиту веры Христовой. Да, он был в плену у мавров, и научился у мавров многим премудростям, неведомым обычным людям. Но хозяин мой, дон Рибас Алонсо де Балмаседа – добродетельный христианин. И никто не имеет права обвинять его в колдовстве…

112

Идальго, испанский дворянин (исп.).

– Извините.

– Я замолчал. Ехал и думал о том, как легко было попасть на костер в этом обществе, зацикленном на чистоте Santa fe [113] . Я надеялся, что застрял в этом мрачном времени не навсегда. Потому что понятия не имел, как нужно себя вести, чтобы выглядеть если не ревностным, то хотя бы нормальнымкатоликом. Здесь было столько условностей, что, боюсь, даже мой дядюшка Карлос, попади он сюда, был бы быстро обвинен в какой-нибудь ереси – по неопытности.

113

Святая вера (исп.).