День гнева
Шрифт:
Вой стих. Совсем на зеленой-зеленой поверхности милой поляны появилось три желтоватых пятна - и только.
Плейбой Дима тупо смотрел на эти пятна. В позвоночник ему уперся ствол и хриплый шепот предложил:
– Руки за голову и ложись. Лицом к земле.
Не оборачиваясь, боясь осложнений, генерал исполнил приказ, лег.
– Кто ты?
– спросил он у земли.
– Полковник в отставке Смирнов Александр Иванович, - в усталой освобожденности и расслабье доложил Смирнов и попросил: - Ручки, ручки давай.
Генерал безропотно перевел руки от затылка к талии. Смирнов защелкнул наручники
– На спину можно перевернуться?
– спросил генерал.
– Валяй, - разрешил Смирнов.
– Мне шмонать тебя удобней будет.
Генерал перевернулся, и Смирнов его обшмонал. "Берета" в сбруе под мышкой, "бульдог" в особом кармане на голени, нож для метанья, бебут и, естественно, никаких бумажников с документами. Вторично прошелся по генералу. Профилактически.
– Я думаю, что всяких там ампул для красивого расставания с жизнью у тебя нет?
– почти угрожающе поинтересовался Смирнов.
– Мужик, мужиком, - не отвечая, заговорил о своем генерал. Он все рассматривал Смирнова.
– Вот только глаза волчьи.
Неожиданно, как статуя командора, явился Кузьминский. Спросил, глядя не на них, а на три желтых пятна по зеленому полю:
– Они все там?
– Там, там, - резко прервал начинавшиеся интеллигентские психологические переливы Смирнов.
– Ты на секунду опоздал, Витя. И если бы не решенье нашего генерала взять меня живьем для того, чтобы потерзать власть, была бы у тебя в спине большая дырка. И еще две рядом. Тебе есть за что поблагодарить генерала, Витек.
Кузьминский без размышлений носком тяжелого башмака ударил генерала по ребрам.
– Вставай, - посоветовал генералу Смирнов.
– А то Кузьминский разойтись может, не любит он вашего брата.
Генерал вскинул туловище, подобрал под себя ноги, поднялся. Смирнов продолжал сидеть на траве - уж так устал, слов нет. Теперь генерал рассматривал Смирнова сверху.
– Как тебе это удалось, Смирнов?
– задал, наконец, главный вопрос генерал-плейбой.
Смирнов, постанывая от напряжения, тоже поднялся. Был он на полголовы выше генерала - шагнул, развернулся: колченогий, неуклюжий - пожилой с излишним весом мужик. Мужик мужиком.
– Ты все свои карьерные годы по математическим формулам в сферах воевал, а я с сорок второго на земле воюю. И еще: ты, как всякий гордый дурачок из конторы твердо убежден, что всю Россию за яйца держишь, что ты всюду в нашей стране хозяин, так вот фуюшки, хозяева здесь мы!
– за время монолога Смирнов окончательно пришел в себя и закончил сугубо по-деловому.
– Сколько с тобой было? Включая тех, что дырки закрывали? Девять?
– Девять, - устало подтвердил генерал Дима.
– Трое, значит, здесь, - Смирнов кивнул на топь.
– Четверо, что нас в бутылке закупоривали, у подполковника Махова, восьмой, надо полагать где-нибудь под кустами спеленутый отдыхает, а девятого я прикончил, генерал. Извини, другого выхода не было. Или я его, или он меня.
– Куда вы меня сейчас?
– спросил плейбой Дима.
– На шикарный ужин по поводу удачной охоты, - не то в шутку, не то всерьез ответил Смирнов.
По-осеннему быстро смеркалось. Идти не прячась, не торопясь тореной тропкой - одно удовольствие.
– Я год назад у топи табличку поставил в
– Для егеря табличка твоя - непорядок. Крест надо было ставить. А закинули твоего приятеля не эти - другие злодеи. Много развелось злодеев, Витя.
Увиделся охотничий городок, и тотчас из боковых зарослей с обеих сторон тропы - возникли Коляша и Сырцов: на всякий случай в лесу страховочно вели троицу.
– Складный какой, - уважительно отозвался о генерале Сырцов, а Коляша по простоте душевной возразил:
– А перед нашим стариканом - говно на палке.
– Это кто же старик?
– нарочито строго поинтересовался Смирнов.
– А вы знаете, - быстро заговорил, отмазывая промашку, Англичанин, что двадцативосьмилетнего Ленина соратники стариком звали. И еще помните у Лермонтова: "Старик, я слышал много раз, что ты меня от смерти спас. Зачем?"
– Зачем?
– грозно переспросил Кузьминский.
– Так в стихе написано, - упавшим голосом сообщил Коляша.
– Ну в общем, смягчил про старикана, - признал Смирнов. Они подходили к площади.
– Неудобно как-то здесь в браслетах, выбивается из респектабельного стиля. Если я их сниму, генерал, брыкаться не будете?
– Не буду, - твердо пообещал генерал.
– Что это ты все генерал, да генерал? Первый, что ли, генерал на твоем счету?
– Не могу я тебя по имени звать. Противно, - объяснил Смирнов и щелкнул ключом раскрывая наручники. Плейбой Дима с наслаждением потряс поднятыми вверх руками и с живостью огляделся. Уютная площадь среднеевропейского городка: хорошо покрашенные фасады с кокетливыми зарослями туи, промытые тротуары, тщательно подметенная проезжая часть и роскошная клумба посредине, на самой высокой точке которой резвился с луком и стрелами Купидон. Понравилось все это генералу очень. О чем и сказал:
– Мило здесь, очень мило. И даже со вкусом, вот что удивительно.
– О тех троих, что в топи, отряхнулся уже?
– тихо спросил Кузьминский.
– А ты?
– резко обернувшись, вопросом на вопрос ответил генерал.
– А я - нет, - так же тихо признался Виктор.
Через площадь, оживленно беседуя, шли пять человек в камуфлированной униформе. Из охраны, наверное.
Пятеро пересекли площадь и направились к домику поменьше, стоявшему на отшибе.
Смирнов без стука открыл дверь в гостиную.
61
Горел камин. В разлапистом кожаном финском кресле перед камином сидел Игорь Дмитриевич и смотрел на огонь.
Вышедший в гостиную вместе со всеми плейбой Дима хищно и весело осклабился и вдруг неожиданно запел:
– Ты сидишь у камина и смотришь с тоской,
Как печально огонь догорает.
Пропел очень даже музыкально, а затем перешел на привычную прозу: Только я бы последнюю строчку специально для вас, Игорь Дмитриевич, пел бы так: "Как бесследно досье исчезает" красиво и по делу, не правда ли? Женечка привез из конторы обширнейшее ваше агентурное досье, и вы, размышляя о бренности всего земного, по листочку кидали его в огонь, любуясь причудливой игрой языков пламени. Я прав или не прав?! Я прав или не прав?! Я прав или не прав?!