День освобождения Сибири
Шрифт:
А месяц спустя и в Москве делегаты VIII совета партии правых эсеров (проходил с 7-го по 14 мая) также проголосовали за решение — в целях борьбы с большевистской диктатурой принять союзную помощь, но только как от «держав равноправных и полномочных заключить друг с другом акт договорного характера» и конечно же при условии невмешательства во внутренние дела России. А сами переговоры с иностранцами по этому поводу, касавшиеся, в частности, и конкретных практических решений, велись руководством партии ещё в марте-апреле. В том же русле ЦК ПСР одобрил и сотрудничество с правобуржуазными политиками, разрешив своим членам, в частности, вступать в образованную в начале 1918 г. тайную политическую организацию «Союз возрождения России», созданную, в том числе, и по инициативе представителей кадетской партии, что, по сути, противоречило партийному уставу, исключавшему участие эсеров в буржуазных организациях.
Главное же внимание на VIII совете партии правых социалистов-революционеров его участники уделили вопросу о политическом устройстве России после победы над большевиками. Участники совещания высказались за создание на переходный период, до повторного созыва Всероссийского Учредительного собрания, государственного органа власти в лице Директории, избранной на коалиционной
В апреле вёл большую организационную работу среди сибирских подпольщиков также и член центрального военного штаба западносибирских организаций, а потом и его руководитель подполковник А.Н. Гришин-Алмазов. Создав со своей женой Марией Александровной, профессиональной актрисой, небольшую труппу передвижного театра, он ездил в качестве антрепренёра по большим и малым городам и под этой легальной «крышей» весьма удачно проводил тайные совещания с руководством местных подпольных организаций.
Передвижная театральная труппа являлась совсем даже неплохим конспиративным прикрытием, не менее эффективным, чем те же кооперативные организации, которые уже на протяжении многих лет достаточно успешно укрывали в недрах своих структур оппозиционных политических деятелей. Так что появлявшегося то там, то здесь по служебной надобности антрепренёра Алмазова советские власти вряд ли могли заподозрить в чём-то особенно предосудительном, например в подготовке вооруженного мятежа. К тому же Алексей Николаевич и по складу характера, и по интересам, из воспоминаний современников, действительно был весьма близок к миру искусств [300] и даже чисто внешне походил не то на актёра-трагика, не то на героя-любовника. Поэтому в театральном антрепренёре Алмазове даже очень опытным физиономистам вряд ли удалось бы распознать с первого раза бывшего подполковника царской армии Гришина.
300
Достаточно известная в начале ХХ века писательница Надежда Александровна Лохвицкая (литературный псевдоним Тэффи) так, например, описывала Гришина-Алмазова: «Собеседником он был милым и приятным. Любил говорить фразами одного персонажа из «Леона Дрея» Юшкевича. Сегодня очень холодно. Подчеркиваю: «очень». Удобно ли вам в этой комнате? Подчеркиваю: «вам». Есть у вас книги для чтения? Подчеркиваю: «для».
К тому же, поскольку чисто житейских развлечений, отвлекавших городских обывателей от политических и экономических проблем, в ту пору оставалось не так уж и много, то приезд театральной труппы куда-нибудь в Мариинск или, скажем, в Кольчугино всегда являлся событием особо значимым. И такое культурное мероприятие местными властями конечно же весьма приветствовалось и даже всячески поощрялось (точно так же, как сейчас, например, поддерживаются правительством и охотно финансируются им же медийные средства массовой информации, особенно те, что вещают из зомбоящика). Так что… какие уж тут подозрения, скорее наоборот. В любом случае все эти театральные мероприятия, как правило, не вызывали никаких особых опасений (за исключением идеологических, конечно [301] ) у местных советских властей.
301
На поприще идеологии, как нам представляется, большевики имели свою очень большую «ахиллесову пяту». Несмотря на предельно строгую цензуру, обеспечивавшую почти полную защиту от буржуазного «тлетворного» влияния, внутри идеологического сектора далеко не всё, как оказалось, было в порядке с подбором кадров. Так, стоило кому-нибудь из политических оппонентов или даже скрытому врагу режима замаскироваться, что называется, под красного «агитатора, горлана-главаря», как ему тут же выписывали «индульгенцию», то есть прощали все прошлые грехи, а также будущие и закрывали глаза даже на любые незначительные политические проделки, ограничивавшиеся, впрочем, как правило, лишь ночными посиделками на кухне с друзьями по цеху. И вся эта ложь затевалась только ради того, чтобы деятели разного вида искусств с прежним рвением продолжали агитировать за советскую власть. Сколько таких латентных врагов кормилось (и хорошо кормилось) под боком сначала у большевиков, а потом и у сменивших их коммунистов в различного рода пролеткультовских организациях, теперь их, конечно, не перечесть, но имя им легион, как говорится. Вот взять хотя бы славное семейство Михалковых. Отец сочинял стихотворные гимны советской власти, два его сына прославляли, как могли, её в своих фильмах. Но, стоило только коммунистическому режиму пасть, семья сразу же поменяла окрас: так, например, младший, на что-то ещё способный к тому времени, сразу же выписавшийся из коммунистов и ставший «государственником», выдал два омерзительно липких «киношедевра» примитивнейшей антисоветчины, на одну общую тему: «Посмотрите, господа из Голливуда, как я лучше всех умею бить лежачего».
Поразительно вместе с тем, но, допустим, Варлам Шаламов, до конца дней, отпущенных ему на этом свете, верил в идеалы социалистической революции и советской власти, и это, несмотря даже на то, — что совковая власть с ним сделала, когда он свои лучшие годы провёл за колючей проволокой ГУЛАГа под маркой «врага народа», а освободившись, окончил жизнь на железной койке сумасшедшего дома (и отсюда, возможно, прямо в рай, — в свой, коммунистический, конечно)… Ян Гус, как известно, такое отношение к пророкам в своём отечестве называл святой простотой. Не берёмся спорить с великим революционером-реформатором, но, на наш взгляд, такая «простота» — хуже самого последнего воровства…
Точно таким же образом, то есть ровно для таких же чисто занимательных целей, кстати, использовался и кинематограф. Кино, как известно, является особо продуктивным видом воздействия
Так, например, в Барнауле с 6-го по 8 января 1918 г. демонстрировалась «кино-опера» под названием «За свободу, за народ», «захватывающая драма, — как свидетельствовал газетный рекламный дайджест, — с прологом и эпилогом в четырёх частях, повествующая о крушении режима царского самодержавия». В фильме участвовали лучшие артисты московских театров. Кино-действие сопровождалось живым «хоровым исполнением песен сибирских каторжан и революционных гимнов». На радость мальчишкам и юношам переходного возраста, а также части взрослого мужского населения, демонстрировались весьма и весьма популярные в то время боевики мексиканского производства «с лампасами и пампасами» (голливудские вестерны тогда были лишь в проекте, а Джон Уэйн пока ещё только начинал ходить в школу).
Что же касается публики более «взыскательной», то для неё предлагался очередной фильм с участием неподражаемой и несравненной Веры Холодной, первой русской кинодивы. Так, например, данная часть зрительской аудитории в начале января с нетерпением ожидала показа в электротеатрах нового фильма под названием «У камина» [302] , киноинсценировки популярного в то время романса.
Ты сидишь одиноко И смотришь с тоской — Как печально камин догорает.302
В режиссёрской версии Петра Чардынина фильм назывался ещё более романтично — «Позабудь про камин, в нём погасли огни».
«Драма в шести частях, — как говорилось в афишах, — в главных ролях сразу все звёзды российского кинематографа: В. Холодная, В. Максимов и В. Полонский».
Возможно, в одном из сибирских кинотеатров наслаждался сценами «У камина» в начале 1918 г. и один из наших героев — мало тогда кому известный демобилизованный подполковник Алексей Гришин. И конечно же совсем не ведал он о том, что спустя каких-нибудь пару месяцев он станет Гришиным-Алмазовым, будет руководить центральным военным штабом сибирского подполья, а уже летом 1918 г. возглавит Сибирскую добровольческую армию. И ещё более не мог он тогда знать и даже предполагать, что в конце того же года в звании генерал-майора он окажется уже в далёкой от Сибири Одессе, будет назначен военным губернатором этого города и сблизится (подробнее см. «досье» Гришина-Алмазова) с той самой, знакомой ему по многим фильмам, несравненной малоросской красавицей Верой Холодной, двадцатипятилетней звездой русского немого кино. Вот уж действительно, кто не рискует, тот не пьёт шампанского…
По показаниям Л.Д.Василенко [303] , одного из ближайших помощников Гришина-Алмазова по центральному военному штабу, Алексей Николаевич по прибытии в тот или иной населённый пункт по коммерческим делам возглавляемой им театральной труппы в ходе консультаций с местными подпольщиками обычно назначал или утверждал из предложенных кандидатур главного военного начальника формирующейся организации. Тот после этого набирал вокруг себя команду из самых доверенных лиц, они, в свою очередь, вербовали в организацию собственных знакомых, и те, становясь десятскими, упорядоченно создавали под своим началом небольшие (по 5 — 10 человек) боевые группы. Что касается самого капитана Василенко, оставившего нам очень ценные «воспоминания», то он вёл в центральном военном штабе всю текущую оперативную работу, обрабатывал данные о подпольных организациях, систематизировал сведения о противнике. Он же занимался распространением директив, полученных через связных от военного министра ВПАС Краковецкого.
303
Были даны последним во время допросов в ЧК после окончания Гражданской войны.
2. Согласно вновь утверждённому плану
На основании последних указаний из Харбина от министра Краковецкого руководство сибирским сопротивлением установило в апреле месяце связь сначала с представителями поволжского подполья, а затем и со столичными деятелями антибольшевистской оппозиции. Известно также, что член Учредительного собрания от эсеровской партии латыш Иван Брушвит после освобождения из тюрьмы примерно в то же самое время совершил специальную поездку из Самары в Сибирь, где встречался с членами Западно-Сибирского комиссариата и другими руководителями подполья, во время бесед с которыми был согласован общий план действий в предстоящем вооруженном выступлении («Вечерняя заря», Самара, № 141 за 1918 г.). А современник тех событий Пётр Парфёнов в своей монографии «Гражданская война в Сибири», вышедшей в Москве в 1924 г., сообщает, что в апреле в Москву по документам кооперативного объединения «Закупсбыт» ездил представитель сибирского центрального штаба капитан Коншин [304] .
304
Эти сведения П.С. Парфёнов-Алтайский получил от самого Коншина, который так же, как и капитан Василенко, по окончании Гражданской войны попал в руки сибирских чекистов. Кстати, то, что Коншин и Василенко — бывшие подпольщики — не ушли вместе с другими колчаковцами на Дальний Восток, а тайно осели где-то в Сибири, свидетельствует, возможно, о том, что они были специально оставлены, как имеющие опыт, в качестве организаторов новой нелегальной сети в сибирских городах. К сожалению, все документы по этому и другим очень интересным вопросам до сих пор хранятся за семью печатями в архивах КГБ-ФСБ и там, по всей видимости, так и пролежат без широкого научного употребления ещё очень и очень долго.