День Победы. Гексалогия
Шрифт:
Монолог Аль-Шаури был прерван лязгом тяжелой стальной двери, отсекавшей камеру смертников от окружающего мира.
— Господин, — появившийся на пороге камеры гвардеец обращался к бин-Зубейду — заключенный для этого офицера был не более, чем ходячим мертвецом. — Господин, время истекло. Вы должны уйти! Прошу простить меня, господин!
— Я ухожу!
Генерал встал, одернул мундир, и, прежде, чем покинуть камеру, крепко обнял шагнувшего навстречу ему Аль Шаури, почувствовав его ответные объятия.
— Они пожалеют, — едва слышно шепнул Исмаил бин-Зубейд, склонившись к самому уху своего товарища. — Очень скоро они все пожалеют!
— Ступай! И прошу тебя, брат, не приходи
Исмаил бин-Зубейд не ответил ничего, лишь крепче сжав в объятиях своего командира, своего боевого товарища — он знал, что это последняя встреча. А затем генерал развернулся, и, не оборачиваясь, вышел прочь, пройдя мимо замерших на своих постах бойцов Национальной гвардии. За спиной глухо лязгнул запор на вновь закрывшейся двери камеры.
Президент Исламской республики Иран Бахрам Салахи прибыл в резиденцию духовного лидера страны последним — когда он появился в скромном жилище аятоллы, кроме самого хозяина там уже находились все те, кто решал судьбу государства. Кроме самого главнокомандующего вооруженными силами здесь, в духовном центре страны — именно из Кума, а не из многолюдного шумного Тегерана правили миллионами иранцев — появления светского главы государства уже ждали командующие армией и Корпусом Стражей исламской революции, а также начальник генерального штаба и глава Министерства информации — под таким, невинным на первый взгляд, названием скрывалась одна из мощнейших разведывательных служб Ближнего Востока.
— Наша страна в опасности, — произнес седой, но еще крепкий старик, сверкнув полным фанатизма и праведного гнева взглядом из-под кустистых бровей. — Неверные в любой миг могут нанести по нам удар всей своей мощью. Саудовский король, обещавший нам устами своих слуг поддержку, предал нас. Эмбарго рухнуло, с нами почти никого не осталось, мы одни, лицом к лицу с сильным врагом. И этот враг не забудет нанесенного ему оскорбления!
— Эмбарго держится, — возразил президент. — Венесуэла остается с нами. Также Индонезия.
Ему не предложили сесть, как не предложили этого же и остальным членам высшего совета национальной безопасности — тем, кто оказался достаточно близко, чтобы, принимая приглашение аятоллы, которое на самом деле было приказом, оказаться здесь, в резиденции имама, за несколькими кольцами охраны. И сейчас духовный лидер страны, расхаживая по просторной, но скромно обставленной комнате, по очереди заглядывал в лица своим гостям, словно пытался выискать в них хоть какой-то намек на сомнения или робость.
— Америка не сможет позволить себе слишком многого — раз объединившись, мы можем объединиться вновь, и даже старая неприязнь не помешает нам.
— Этого мало! Пока американские псы получают арабскую нефть, они могут не бояться никого и ничего! Мы доверились своим давним соперникам, поверили их обещаниям, но они нас продали. Теперь в саудовском королевстве полно американцев, король Абдалла находится фактически под домашним арестом — его дворец охраняют вместе с королевскими гвардейцами морские пехотинцы США. А это значит, саудовский монарх будет делать все, что ему прикажут из-за океана. Американцы разгромили Россию — Россию! — за несколько дней, понеся ничтожно малые потери. Мы в одночасье лишились всех своих союзников, а неверные собаки снова стали хозяевами положения. Они вернули себе контроль над арабской нефтью, причем теперь они стали фактически ее хозяевами, и здесь им тоже ужалось сделать все практически без потерь. И они вполне могут приняться теперь за нас.
— Вооруженные силы республики готовы к войне! — решительно
Призрак войны становился все более осязаемым. Президент из окна своего лимузина, мчавшегося по улицам столицы с символическим кортежем, видел множество патрулей, видел бронемашины и зенитные установки, направившие в небо стволы пушек и крупнокалиберных пулеметов. И это была лишь верхушка айсберга — напряжение чувствовал каждый, но президент знал больше, чем можно было видеть невооруженным глазом. Сотни тысяч солдат оставались в казармах, на аэродромах в ожидании приказа на вылет находились почти все боеспособные самолеты, ждали команды ракетные катера и главная ударная сила иранского флота — три дизель-электрические субмарины русского производства.
Его страна, каждый иранец, готовились к вторжению врага — небо над крупными городами патрулировали истребители, вращались решетки радарных антенн, просвечивая пространство на сотни километров, а полиция и добровольцы из ополчения «басидж» выискивали в толпе подозрительных людей — атака могла начаться и с удара диверсантов. Пролетавшие над жилыми кварталами авиалайнеры, обрушивавшие на город гул мощных турбин, заставляли людей, идущих куда-то по улицам, испуганно вздрагивать, запрокидывая головы — все ждали, что в любой миг на столицу, и на всю страну, могут посыпаться бомбы. Исламская республика готовилась к тому, чтобы встретить удар врага, но никто не испытывал сомнений в том, чем закончится эта война, если она все же произойдет.
— В боевой готовности находится почти миллион солдат, — сообщил командующий иранской армией. — И еще ополчение «басидж», десять миллионов бойцов, которые восполнят недостаток подготовки фанатизмом и самоотверженностью. Если американцы придут в нашу страну, они не будут знать покоя ни секунды! Земля будет гореть у них под ногами, все мужчины, от детей до древних старцев, станут нашими солдатами!
Структура вооруженных сил Ирана была уникальной. Командующий иранской армией имел в своем подчинении далеко не всех вооруженных людей, какие были в стране — четыреста тысяч, а еще почти столько же находились в составе Корпуса Стражей исламской революции, подчиняясь напрямую приказам аятоллы, и более никому. При этом армия уступала Корпусу по многим параметрам, например, в ее составе почти не было ракетных частей — «Шихабы» всех модификаций, пугавшие лидеров соседних держав, состояли на вооружении только Стражей. При этом остальные виды вооружений — танки, артиллерия — распределялись поровну и были представлены одними и теми же образцами.
Именно пасдараны — бойцы Корпуса Стражей исламской революции — охраняли и самого аятоллу. Прежде, чем оказаться в этих покоях, президент миновал множество постов, проходя мимо застывших изваяниями бородатых бойцов с новейшими автоматами «Хабир-2000» в руках и фанатичным блеском в остекленевших глазах. В рядах Корпуса служили лишь те, чья вера была по-настоящему крепка, и для них любое слово аятоллы было приказом, выполнять который следовало беспрекословно.
Такой порядок порой создавал немалые сложности в управлении, возникали и проблемы с ответственностью — никто не хотел брать на себя чужие ошибки, зато охотно спихивал на других свои собственные. Но сейчас, когда над страной нависла угроза войны с врагом, намного более сильным, чем те, с кем когда-либо прежде приходилось сражаться Ирану, все был готовы действовать сообща, как единое целое, защищая свою землю, свои дома.