День слепого Валентина
Шрифт:
– М-да? – раздался не совсем трезвый голос Жоры.
– Жорик, это Митра.
– Привет.
Несмотря на дружелюбно прозвучавший голос Митры, Жорик сразу же протрезвел и насторожился.
– Чем обязан?
– У меня к тебе есть просьба. Ты не мог бы сделать копию скульптуры? С фотографии каталога?
– Копию? – Вегелянский явно занервничал. – Это зачем еще?
– Ничего незаконного, ты не подумай, – рассмеялся Митра, но его глаза остались неподвижными. – Настеньке очень понравилась одна скульптура и она
– Большая скульптура? – нервозные нотки так и звучали в голосе художника.
– Да нет, с небольшой арбуз величиной. Это женская голова, довольно отвратительная на вид, но Настеньке нравится.
– Надо посмотреть, – нехотя промямлил Жорик. Связываться с опасным, как скорпион Митрой, Вегелянскому не хотелось даже по такому пустяковому поводу.
– Давай встретимся, – с готовностью сказал молодой человек, – завтра тебя утроит?
«Попробовало бы меня не устроить»! – со злостью подумал Вегелянский, а вслух сказал:
– Да, конечно, у меня завтра как раз свободный день.
– Я подъеду к тебе в мастерскую. И кое-что еще… не говори, пожалуйста, об этом разговоре Настеньке, это сюрприз для нее. До завтра, Жорик.
Митра положил трубку и ощутил приятную легкость после свалившегося груза неразрешимой проблемы. На душе сделалось так хорошо, что молодой человек решил распечатать еще одну бутылку шампанского. Тихонько, нараспев декламируя одно из любимых бодлеровских стихотворений, Митра направился к белой стойке.
…Пока в твоей душе есть страсти хоть немного,
Зажги свою любовь на пламеннике Бога,
Как слабый луч прильни к предвечному лучу!»
И ангел, грешника терзая беспощадно,
Разит несчастного своей рукой громадной,
Но отвечает тот упорно: «Не хочу!»
Митра трогательно любил Бодлера, особенно его «Цветы зла», испытывал легкую неприязнь к Данте и полнейшее равнодушие к Шекспиру и воспринимал Рембо, как симпатичного, бойкого педика, удачно раскрутившегося на деньги старого, сентиментального осла Верлена.
Он наполнил бокал и, заранее поздравляя себя с удачным решением дела, осушил его до дна. В этот момент на горизонте возникла Анастасия, ее лицо казалось беззащитным и беспомощным после сна.
– Налей и мне, – прошептала женщина, присаживаясь рядом с Митрой. – Ох, как же ты хорош, негодяй, как хорош! Ты бог! Ты Будда! Будда занимался сексом?
– Кто же правду скажет, – усмехнулся он и коснулся губами ее щеки. – Сегодня вечер в клубе, ты не забыла? Ты хотела еще какое-то заявление сделать…
– Ах, да! Совсем из головы вылетело! – лицо Анастасии мгновенно утратило свою беззащитность. – Сейчас переоденусь. Ты спустишься со мной?
– Пожалуй, – кивнул Митра.
Анастасия Александровна переоделась в элегантный брючный костюм горчичного цвета, тщательно причесала русо-пепельные волосы, обула на ноги такого
– Ты великолепна! – Он терпеть не мог ее привычку подбирать обувь и аксессуары непременно в тон одежде. – Сразу в клуб?
– Сначала в бар зайдем, мне надо кое-кого увидеть.
Они вышли из роскошного пентхауза, и Анастасия нажала единственную кнопку со стрелочкой, указывающей вниз, на панели вызова лифта. Двери кабины раскрылись почти бесшумно. Войдя в светло-бежевое нутро лифта, Анастасия надавила на нижнюю из четырех кнопок.
– А кого ты хотела увидеть в баре? – Митра поправил золотую цепочку с крупным кулоном на шее Анастасии.
– Я договорилась о встрече со специалистом по скульптуре Скандинавии, – промурлыкала женщина, и пальцы Митры замерли, чуть касаясь цепочки, – попросила его собрать все возможное о моей девочке.
– Не понимаю, как можно называть трехголовое уродство «девочкой», – пожал плечами Митра и отвернулся.
Лифт остановился, двери раскрылись.
Они вышли в крытый ковровой дорожкой коридор. Подойдя к двери из темного дуба, Анастасия Александровна открыла ее и оказалась в небольшом помещении, интимно освещенном настенными светильниками и серебряными подсвечниками со свечами холодного розового цвета на столиках. Все помещение, выполненное в пепельной и серебряной гамме с дымчатыми портьерами на окнах, с прозрачными крышками столиков, покрытыми шитыми серебром скатертями, производило впечатление тихого, домашнего, уютного и очень дорогого места. Бар, как и весь дом, принадлежал Анастасии Александровне.
Как всегда, бар «Ненюфар» был полон и, как обычно, публика была солидной. Анастасия Александровна приветливо улыбнулась миловидной девушке метрдотелю и сказала:
– Сашенька, хороший ужин вон на тот столик, где сидит одинокий господин. И вино, какое он пожелает.
Прищурив глаза, Митра посмотрел на «одинокого господина». Длинная лошадиная морда, растрепанные давно нестриженые волосы, дешевые роговые очки и старый свитер болотного цвета. Господин сразу же активно не понравился Митре, да и как может вызвать симпатию старая, спившаяся, беспородная и еще очевидно крайне вредная по характеру лошадь.
– Это и есть твой знаток Скандинавии? – усмехнулся Митра.
– Он один из лучших специалистов!
– Такие специалисты обычно гроздьями заседают в дешевых пивнухах, – хмыкнул молодой человек.
– Порою ты бываешь невыносим! – процедила Анастасия и, выдав самую очаровательную улыбку, направилась к столику со скучающей клячей в болотном свитере. Митре ничего не оставалось, как последовать за нею.
– Добрый вечер, Петр Аркадьевич, – заворковала Анастасия. – Познакомьтесь, это Митра, мой близкий друг и поверенный. Митра, это Петр Аркадьевич.