День сурка
Шрифт:
– Нет у нас… дурки. Помнишь, как я начала тебе рассказывать про все это? Ты ведь тоже решил, что я с ума сошла.
Дэрил отшатнулся, спиной сбивая прислоненные к стене грабли, лопаты, тяпки.
– Я поверил! Я ждал, что ты вернешься!
– А если бы я не умерла… И не было бы такого мощного стимула, чтобы верить?
– Но ты умерла.
Он опустился на корточки. Свет, падавший через щели в крыше, рисовал полосы на его темной макушке.
– Умерла, – повторил он. – Два раза.
Голос его заклокотал, как будто Дэрил боролся со слезами.
– У нас
Кэрол начала медленно рвать бумажный квадратик. Маленькие кусочки бумаги падали под ноги Дэрилу снежными хлопьями.
– Мне застрелиться пришлось.
Рука дрогнула. Острый край бумаги порезал Кэрол между большим и указательным пальцем.
– Под вопли Оливии. С тобой перед глазами.
И он глухо застонал. Кэрол упала на колени, притянула его к себе, вжалась губами в нагревшуюся под солнечными лучами макушку.
– Дэрил, - забормотала она.
– Прости… Прости меня…
– Иди на фиг.
– Он держался за нее как за спасательный круг.
– Иди, блин, на фиг.
– Дэрил. Я виновата перед тобой. Втащила тебя в эту идиотскую игру. Я привыкла, что здесь умереть – как чихнуть. Я не подумала…
– Ага, ты меня, по ходу, за одного из роботов местных приняла. Думала, я тоже все забуду.
Теперь они, навалившись друг на друга, дышали синхронно, боролись со слезами. В сарае пахло удобрениями. Снаружи Дениз позвала Дэрила несколько раз и затихла.
– Это никогда не забыть, – сказал Дэрил, и Кэрол поймала себя на мысли, что эгоистично радуется: кажется, все, что связано с их двойным самоубийством, захватило Дэрила и заставило его забыть про поцелуй.
Или ей хочется так думать.
Она не знала, как поднять эту тему, и нужно ли ее поднимать.
– Прости, – сказала она еще раз, вкладывая в это все: прости за игры со смертью. Прости, что не заступилась перед Риком. Прости, что поцеловала вчера, я знаю, с тобой нельзя так - целовать интереса ради. Кэрол не сомневалась: если она повторит свой эксперимент еще раз, это разобьет ему сердце. С Дэрилом так нельзя.
Она вспомнила его слова: “Я старался не лезть в вашу жизнь”.
В этом весь Дэрил, ему либо все, либо ничего. Он бегал от нее, считая, что занимал когда-то все свободное место в ее душе, а теперь на этом месте расположился Тобин, не оставляя для Дэрила ни сантиметра пространства. Судит других по себе: так он заполнил все внутри чувствами к ней, и мерил ее той же меркой.
Ей захотелось приласкать его. Не поцеловать, и не обнять еще крепче, а именно приласкать: гладить волосы, кожу, утешать, как потерявшегося щенка, трогать губами висок. И пока она разбиралась в этом чувстве, Дэрил опередил ее: обвил руками и странным движением почесал кудряшки у нее на затылке. Когда он заговорил, ее ухо обдало горячим дыханием.
– Я не знаю, как ты все это выносила, – сказал он, и Кэрол, осознав, что он ее жалеет, больше не смогла бороться со слезами. Она плакала беззвучно, но тряслась так, что Дэрил все понял, и стискивал ее в объятиях все крепче, давая выплакаться.
– Хорошо, что ты тоже здесь, Дэрил.
–
– Все, молчи…
Когда стало полегче, они выбрались из сарая и задворками пошли прочь, как шпионы, стараясь не попасться на глаза Дениз.
– Сейчас сколько? – спросила Кэрол.
– И полудня нет.
– Тогда поехали.
– Куда?
– Нужно ведь чем-то заняться сегодня. Займемся полезным делом, поищем еду.
– Мне придется опять в тебя палить?
– Нет. Обещаю.
– А тебе в меня?
– Перестань, Дэрил.
– А тебе в меня и мне в тебя одновременно?
Он шутил со зверски серьезным лицом, и внутри Кэрол расплылось тепло.
– Решено, Дениз поедет с нами. Пара часов в машине – как раз хватит для психотерапии.
– Да я пешком тогда пойду.
– Иди, возьми свой арбалет, а я пройдусь до оружейной.
Условившись встретиться у ворот через двадцать минут, они разошлись каждый в свою сторону. План был простой: взять оружие, воду, машину.
– Кэрол.
Тобин в этот план не входил.
– Кэрол, ты… в порядке?
В рабочей одежде, с жестяным контейнером для обеда под мышкой, Тобин выглядел таким привычным и таким чужим.
– Ты сегодня утром… И твой друг Дэрил… Вы странно себя вели.
Дежурная улыбка расплылась на ее лице прежде, чем Кэрол успела подумать, что нужно улыбнуться.
– Конечно, – кивнула Кэрол, – я в порядке.
Это для нее Тобин был почти забытым призраком, но для него-то ничего не изменилось. Она была его Кэрол – той, с которой он позавчера дурачился на кухне, как ребенок, готовя спагетти. Той, с которой он прошлой ночью занимался любовью, а потом шептал ей на ухо всякие глупости. Той, с которой он курил после ужина одну сигарету на двоих, и учил выпускать кольца дыма. Для нее все это было далеким прошлым. Для него – живым настоящим.
А если все закончится? Если ловушка все же разрушится, как быстро Кэрол сможет вернуться в это неторопливое существование? Привыкнуть к тому, что Тобин снова живой, а не статичный кадр на заевшей пленке. Снова шутливо поддевать его, приобнимать и чувствовать его уверенную ладонь на своей талии. Толкаться бедрами перед раковиной, когда чистишь зубы на ночь. Она почти забыла, как с ним уютно и спокойно. Какой он податливый и домашний. Каким бывает обидчивым, когда она перегибает палку со своими шутками. Как может полчаса за обедом рассказывать что-то ужасающе неинтересное столь увлеченно, что невозможно не слушать. Как смотрит на нее так, будто боится потерять.
Вот этот взгляд. Сейчас. Кэрол наизусть его знает.
– Перестань так смотреть, – сказала она.
– Кэрол, ты точно хорошо себя чувствуешь?
– Лучше не бывает.
– У тебя… – Тобин дотронулся до сумки на ее плече. – Ты куда-то собралась?
– На небольшую вылазку. Днем вернусь.
– Окей. – Он поднял ладони, будто сдавался. Этот жест Кэрол терпеть не могла. – Слово женщины – закон.
Откуда он берет все эти фразочки?
Кэрол приподнялась на цыпочках и клюнула Тобина в щеку.