Der Kamerad
Шрифт:
Они были правы: я видел, как огромные, состоящие из одних животов русские кретины лет двадцати пяти, с такими же браслетами, как и у меня, регулярно накачивались тут пивом.
Сам я придерживался железного принципа: если я еду за границу, то о не трачу ни доллара сверх того, что уплачено за путевку. Ни чаевых горничным, ни дополнительных покупок вроде булочек на пляже… Всего раз я нарушил здесь это правило. В ресторане не давали целых бутылок с водой, и я сразу купил на запас два полуторалитровых баллона. Которые так и стояли у меня в номере: видимо, суточную потребность организма в жидкости я удовлетворял за счет бренди.
Ну, и еще помогали
Так или иначе, пляж оказался для меня зоной, свободной от алкоголя. И в какой-то мере пребывание тут доставляло мне особое удовольствие. Ведь чем дольше ждешь желанного, тем сильнее приходит удовольствие.
А солнце жарило уже во всю мочь. Я спрятался под зонтик, но зной тек и сюда.
Я выбрался наружу, и жар плотно обхватил меня. Обжигаясь на горячем песке, я кратчайшим путем спустился к морю. И уже тут, ощутив приятное касание влажной полосы прибоя, пошел к точке оптимального входа.
Пропитанный водой песок мягко пружинил, и каждый шаг выдавливал в нем большую лунку, точно я ступал по тонкому льду.
Я прошел по кромке между оторочками пены и валяющимися на берегу телами.
Те, кто пользовался пляжем по праву проживания в нашем отеле, имели в распоряжении лежаки, матрасами и зонтики.
Приходящие же просто расстилали свои драные подстилки. И сейчас валялись на песке, словно трупы расстрелянных с воздуха. Напоминая какой-то фантасмагорический Дюнкерк.
В основном это были турецкие семьи с коренастыми мужиками в длинных шортах и женщинами, которые даже в море купались одетыми. Не представляю себе, что за удовольствие бултыхаться в одежде, а потом опять сидеть на берегу. Сам я очень не любил ощущения мокрой ткани на теле даже в жаркий день. Эти же могли периодически купаться и обсыхать с утра до вечера.
Азия-с, – думал я, глядя на них.
Однако среди приходящих бывали и белые женщины. Скорее всего, проститутки, приезжавшие подработать телом. Эти вели себя иначе. Расположившись у воды, они загорали в одних трусиках, и их совершенно не волновали мужские взгляды.
Вот и сейчас я прошел мимо двух довольно потасканных девиц, раскинувших под солнцем свои груди. Они отливали синюшной белизной, из чего я сделал вывод, что их заработок начался недавно.
Загорать топлесс на нашем пляже не считалось грехом. Но постоялицы на лежаках считались неприкосновенными и лишь в редком случае подвергались турецкому вниманию.
Лежащие на песке, считались общим достоянием пляжа, и вокруг них всегда скапливались турки.
Около этих двух, сиявших темными сосками, слева сидели два турка, справа один турок строил замок из песка, а напротив еще два турка играли в мяч.
Я обошел их аккуратно: зачем мешать чужому наслаждению, если сам на него неспособен? – и полез в море.
Протиснувшись в уже мутной воде между орущими детьми, шумно переговаривающимися немцами, турчанками – похожими на дирижабли в своих раздувшихся от воды одеждах – голодных турками и прыщеватыми русскими девицами на выданье, купающимися под надзором бочкообразных мамаш…
Протиснувшись на открытое пространство, я лег на спину и раскинул руки.
Я умел плавать различными стилями. Кролем, брассом, на спине…
Но я не отличался атлетическим сложением, а на море бывал раз в году. Поэтому ресурс моих сил был ограничен. И я не то чтобы боялся, а просто опасался заплывать далеко.
В
На пляже не имелось спасателей. Вообще никого, следящего за безопасностью на воде, как положено в курортных местах. И выбиваясь из сил, я прекрасно представлял, как все будет.
Я был тут один, как дырка на картине и на хрен никому не нужен. И если меня накроет волной, из-под которой я не успею вынырнуть и захлебнусь… То этого никто не заметит. И никто меня не хватится. И я исчезну прямо среди людей, жарким веселым днем. А тело потом всплывет где-нибудь… в районе Кипра – я был уверен, что стоит мне утонуть, как волна с полной легкостью унесет меня обратно.
Рожденный быть повешенным не утонет, – подумал я. Не должен утонуть.
Собрав остаток сил, я все-таки выкарабкался, найдя тактику боя. С отчаянием гребя вперед в момент, когда прибой гнал меня к берегу и с таким же отчаянием пытаясь удержаться на месте, когда та же волна откатывалась назад. И когда ощутил под ногами твердое дно, то понял, что ноги подрагивают. Хоть жизнь была мне уже почти не дорога, тонуть позорно на людном пляже я не собирался.
Потом, решив выяснить точно, прав ли я был, или мне лишь показалось с похмелья, я встал в полосе прибоя по плечи в воде. И четко понял, что каждая волна, возвращаясь от берега, отбрасывает меня сантиметров на двадцать назад.
И с тех пор я перестал рисковать. Точнее, не шел на конфликт с морем. Просто валялся на спине, следя, чтобы меня не отнесло. Или вообще просто стоял по горло в воде, подпрыгивая на каждом набегающем валу.
С точки зрения мужского самолюбия это было, конечно, полным падением. Я видел, как молодые загорелые парни легко уходили в море и так же легко возвращались. И в то же время замечал, что подавляющая часть отдыхающих – включая здоровых, мускулистых мужиков – уже осознало коварство штормового пляжа. И купается, используя плавсредства. Матрасы, длинные стержни из плотного поролона, детские надувные нарукавники. А один мужик, совершенно довольный собой, купался в оранжевом авиационном спасательном жилете военного образца.
Я заметил его и подумал, что, возможно, стоит познакомиться, и у нас найдется масса общих тем. Но тут же понял, что все это вернет меня в прошлое, к мыслям раскаяния о несостоявшейся жизни, и подплывать к нему не стал.
И вел себя в море так же, как на суше – был сам по себе среди толпы. В вакууме, образованном собственным полем.
Вот и сейчас я стоял на отмели, давая волне поднимать и опускать свое тело. Раскинув руки на воду – как совершивший аварийную посадку самолет с пустыми крыльевыми баками.