Дерево сада
Шрифт:
Всё это было у меня на глазах, с моим участием. А я был маленький. Не знал, что и думать об этом. Я и не думал. Я чувствовал. Созерцал эту величественную бурю маминой любви – с внезапными слезами, огромной нежностью и нелепыми надеждами. Это было прекрасно. Так мама воспитывала меня – просто примером своей жизни. И что по сравнению с такой любовью корысть, комфорт, карьера?
Маме очень свойственно было благородство. Она могла щедро отблагодарить случайного человека. Вообще, любила быть благодарной. Восхищалась всеми проявлениями великодушия. Мама была внутренне красива. Она и внешне была очень красивой. Но, прежде
Мама очень любила музыку. И стихи – тоже. Она переживала их глубоко, сильно. Верила им всей душой. Жила музыкой и стихами.
Когда я вырос, мама стала казаться мне огромной птицей, попавшей в лилипутские лабиринты. Она сама мучилась от своей огромности – огромности своих чувств и мыслей – и мучила других. Она умела и любила летать! А – негде было. Вокруг всё было такое карликовое…
Маму гоняла эта жажда полёта по всему Союзу – от Калининграда до Магадана. Она «искала хороших людей». Всем это было смешно. Кроме меня. Я её понимал. Мы были с мамой одним существом. Я тоже не был согласен лишь бы на что – на полудружбу, полулюбовь. Тоже маялся от одиночества. Хотел абсолютной любви и предельной дружбы. Да где тут их взять? Тут надо как-то потихонечку…
Есть такой фильм – «Тренер». Мы с мамой смотрели его. Там большой мальчишка обидел маленького. А тренер поставил их друг против друга и говорит малышу: «Давай, бей его, как он тебя!» А малыш отвечает: «Нет, я никогда не буду этого делать!» Мама восхищалась этим малышом. Он для неё был идеалом мужества, доброты, независимости духа. Он был для неё – герой и победитель.
Я был во всём согласен со своей мамой. И осуществлял этот идеал. Например, в магаданском пионерлагере, где мама работала воспитательницей, а я был при ней. Мальчишки стали стравливать меня с каким-то мелким шкетом. Они обступили нас плотным кольцом и науськивали друг на друга. Им хотелось драки. Они кричали мне: «Дай, дай ему по морде!» И я ответил, как учила мама: «Я никогда не буду этого делать». Они завопили: «Ты чё, Исусик? Сусик, Су-усик! Смотрите, Сусик!» Потом набросились на меня. Били так, что я потерял сознание. Очнулся в изоляторе. Помню своё удивление – вокруг тишина, белые простыни и непонятно – как я тут оказался. После этого меня перевели в младший отряд.
Вот что это было? Верно ли воспитывала меня мать? Правильно ли она жила?
Я оставляю все эти вопросы открытыми.
Просто – это моя мама.
Она – моя.
Она – мама.
И всё. У меня вопросов – нет.
Когда я стал постарше, она договорилась с боксёром, чтобы он тренировал меня, – ей было понятно, что защищаться необходимо. Но высокий дух отказа от драки за первенство остался во мне навсегда. Я стал жить так.
Кому-то это всё покажется странным, неправильным, неадекватным. Ну, и Бог с ними. Это была моя мама. Она выносила меня под сердцем. Она любила меня так, как любят только мамы. Она дала мне всё лучшее, что у меня есть.
Благослови её Бог!
Мамина вера
Мамапонимала меня со всеми моими диковинными играми и причудами. Она знала, что я – особенный. Мама всегда была на моей стороне. Она защищала меня от всего мира. Прикрывала собой, не раздумывая. И сберегла. Мама твёрдо верила, что я самый лучший мальчишка на свете. Она во всём была за меня. Кроме вранья и краж, конечно. И я, конечно, не
Я тоже умирал вместе с ней. Потому что мы составляли с ней одно целое. Я понял, что совершил что-то невозможное.
Вера победила, и мы с мамой помирились. Для меня это была хорошая прививка. А мама свято верила до последнего своего дня, что я – самый умный, самый добрый и самый честный человек на земле.
Она любила меня. Она всегда говорила:
– Ты у меня умница. Ты во всём разберёшься. И всё сделаешь правильно.
Её голос до сих пор звучит во мне и ведёт – через всё.
Мамина надежда
Для мамы я был самым умным, самым красивым, самым добрым. Конечно, я таким был только для неё. Но всё же она была права – она видела под всей неумелостью и шелухой моё настоящее лицо. Наверное, это может сказать про свою маму каждый. Мамы видят правду.
Мама научила меня всему, что я умею. Даже видетьмир – научила меня она. Мы стояли вечером над морем и она пела мне: «Смотри, какое небо звёздное…» – и я начинал видеть звёздное небо. Она читала мне Пушкина: «Она была нетороплива…» – и я чувствовал, что я люблю. Я был растворён в маме. Она была моим Богом.
А потом я вырос. Ещё не совсем вырос, но уже стал оглядываться. Я искал Учителя. Тогда я не понимал, что ищу Учителя, просто больше всего на свете хотел, чтобы нашёлся старший, которому я нужен. Именно старший. Который всё поймёт. Который поможет найти себя. Я точно знал – он где-то рядом.
Я напряжённо всматривался в каждого встречного. Не он? Наверно, я не был готов. Учителя я не встретил. А от матери внутренне отдалился. Видимо, нужно было много искать, пробовать, нужно было многое выстрадать самому. Мама мне всегда повторяла: «Ищи Учителя». Она знала, что я найду его.
Учителя я встретил потом. Мой Учитель меня понял со всеми моими болями, взлётами и падениями. Он поверил в меня так, как умела верить в меня только мама, – через всё, не смотря на мои ошибки и глупости.Он верил, что я – хороший, прекрасный человек. Хотя это было совсем не очевидно. Но он видел что-то такое, что мне самому не видно было. Он повторял: «Я верю тебе твёрдо». Эта его уверенность творила меня, защищала, не давала сдаться.
А самые главные слова Учителя были такие:
– До тех пор, пока ты искренен перед своей совестью – Светлые Силы на твоей стороне.
Папина вера,любовь и надежда
Сейчас отцувосемьдесят девять лет.
В тринадцать лет он поступил в артиллерийское военное училище. Стал блестящим офицером, был направлен в военную академию. Но – травма, и увольнение из армии. Карьера рухнула. Пришлось переучиваться на инженера.
У отца была прекрасная семья – «образцовая», как говорили у нас во дворе. Красавица и умница жена, двое чудесных сыновей. Отец любил семью, трудился для неё изо всех сил. Семья развалилась. Мы с мамойуехали в Калининград, брат остался с отцом.