Державный плотник
Шрифт:
– Да будет же с сегодня Орешек - Шлиссельбургом, - торжественно провозгласил он и сам прибил добытый у врага ключ к крепостным воротам.
Вместе с тем царь назначил Меншикова губернатором нового русского города.
Хорошенькая Марта думала, что на радостях ее господин задушит ее в своих объятиях.
– Ах, какой ты сильный, Петрушенька!.. Легче, милый, - шептала она, не задави нашу "шишечку"…
15
Вскоре
Прощаясь со своими военачальниками, с фельдмаршалом Шереметевым и графом Апраксиным, царь сказал:
– Продолжайте начатое нами с Божией помощью дело, и Бог дарует нам полную викторию.
Те почтительно поклонились…
– А ты, Данилыч, - обратился Петр к стоявшему тут же шлиссельбургскому губернатору, к Меншикову, - распорядись заготовить в Лодейном поле толикое количество боевых судов, чтобы оными можно бы было запрудить всю Неву! Весною я прибуду сюда - и дельта Невы подклонится под мою пяту. Там я топором своим срублю новую столицу России и прорублю окно в Европу.
– Аминь! Аминь! Аминь!
– восклицали царские вожди.
Меншиков же добавил:
– И дальнейшие потомки, государь, назовут тебя… Державным Плотником, а историки скажут: "Петром началась история России!.."
Зиму 1702 - 1703 года государь провел в Москве. Работа шла лихорадочно: радость первой победы у входа в "невские ворота", казалось, удесятеряла его силы…
Павлуша Ягужинский из-за своего рабочего стола украдкой наблюдал за ним и ликовал в душе: он боготворил эту гениальную силу.
Вдруг Павлуша заметил, что лицо царя озарилось счастливой улыбкой и губы его что-то шептали…
"Шишечка", - послышалось Ягужинскому; но что означает эта "шишечка" он даже в застенке на дыбе не выдал бы всеведущему князь-кесарю.
Значение этого слова было известно только самому царю да красавице Марте Скавронской, будущей императрице Екатерине I, Ягужинский же догадывался о роковом для кого-то (он знал - для кого) смысле этого таинственного слова.
– Павел, поди сюда, - позвал государь Ягужинского.
Петр стоял в это время у одного стола, на котором лежал большой лист бумаги с чертежом, изображавшим топор.
– Видишь сей чертеж?
– спросил государь.
– Вижу, ваше величество, топор.
– Так возьми сей чертеж и закажи по нем сделать топор из лучшей стали.
– Слушаю, государь.
– Знаешь в немецкой слободе мастера Амбурха?
– спросил Петр.
– Знаю, государь.
– Так у него закажи.
В эту минуту в кабинет вошел фельдмаршал Шереметев, наблюдавший в Москве за сбором и снаряжением войска к предстоящему весеннему походу.
– Вот топор себе заказываю, - сказал Петр вошедшему
– Мало у тебя топоров, государь, - улыбнулся фельдмаршал, указывая глазами на столярные и плотничные инструменты царя.
– Это, Борис Петрович, особь статья, - улыбнулся Петр, - сей топор будет всем "топорам топор".
– Какой же это такой, государь, "топорный царь"?
– улыбался и Шереметев.
– Этим топором я Москве голову усеку, - продолжал загадочно Петр.
– За что такая немилость, государь?
– спросил Шереметев.
– А за то, что она, как крот, в старину зарывается и от света закрывается… Сим топором я срублю для России новую столицу.
Глаза Петра вспыхнули вдохновением.
– Помоги, Господи!
– поклонился боярин.
– В коем же месте, государь, умыслил ты новую Москву строить?
– Не Москву, боярин, Москва Москвой и останется… А я при устье Невы срублю мою столицу. И я срублю ее сим топором, да и оконце в Европу прорублю.
– Дай, Господи! Одначе устье Невы надо еще добыть.
– И добудем… Сколько ты успел собрать рати?
– Всего, государь, у меня рати тысяч двадцать: семеновцы с преображенцами, да два полка драгун, да пехоты двадцать батальонов.
– Сего за глаза достаточно… Как только грачи да жаворонки прилетят, так и выступай в поход.
– Слушаю, государь.
– А потом и я за тобой не умедлю.
С последними словами Петр задумался. Шереметев почтительно ждал.
– Да вот что, Борис Петрович, - очнувшись от задумчивости, сказал Петр, - возьми с собою в поход и царевича… Пора Алексею привыкать к воинскому делу… Зачисли его в Преображенский… у преображенцев есть чему поучиться.
– Слушаю, государь, - поклонился Шереметев.
Петр опять задумался, вспомнив о царевиче.
"И в кого он уродился?
– невольно думалось ему.
– Точно кукушка в чужое гнездо его подбросила… Точно не моего он семени… Не по его голове будет шапка Мономахова, не по Сеньке шапка… Кабы "шишечка"…"
И лицо его опять просветлело.
Ягужинский стоял в нерешительности с чертежом в руках.
– Ты что, Павел?
– спросил царь.
– Из какого дерева, государь, повелишь топорище к топору пригнать? спросил Павлуша.
– Из дуба али из ясени?
– Пальмовое… да из самой крепкой пальмы, - был ответ.
– И такой величины топор, государь, как здесь, на чертеже?
– Такой именно.
Шереметев взглянул на чертеж, и его поразили размеры топора.
– Воистину, государь, этот топор всем топорам царь, - сказал он, - ни одному плотнику с ним не справиться.
– Так и должно быть, - торжественно сказал Петр, - слышал мои слова? Сим топором я срублю новую столицу для России и прорублю окно в Европу!