Держи хвост морковкой!
Шрифт:
Под слоем вековых культурных отложений О.А. нашел шахматную доску с комплектом разномастных фигур.
– Ну что, сгоняем партию? Время есть.
– Давайте, – говорю. – Только я игрок-то не ахти. Дворовой.
– Ничего. Я попробую с вами играть левой рукой.
– Нет уж, – сказал я. – Для меня это слишком большая фора.
Мы расставили фигуры. Шахматист я действительно неважный. Правда, дебют миновал относительно благополучно. Да и О.А., надо сказать, был не Каспаров. В авантюры он не бросался, аккуратно подъедал мои брошенные на произвол судьбы пешки и все норовил поскорее разменяться, чтобы в эндшпиле реализовать маленький, но вполне
– Через десять минут начинаем! – объявил прибежавший Саша. Глянул на доску и спросил: – Чей ход?
– Ход… – задумчиво сказал О.А. – Ход через задний проход…
И хищно взял очередную пешку. Я сдался.
– Глупо сыграл, – оправдывался я. – Глупо, отвратительно и бездарно.
– В свою силу, – хмыкнул Саша.
Мы стали готовиться к концерту. Переодели туфли. О.А. погляделся в оконное стекло и расчесал остатки кудрей. Он выходил первым и волновался больше. Спросил, с чего, по моему мнению, лучше начать. Я пожал плечами – не время вносить коррективы.
О.А. всегда начинает с одной и той же затертой репризы. Дескать, ничего, что зрителей мало. На прошлом концерте их не было вообще. Мы ждали десять минут, двадцать, сорок, час. Никого нет. Наконец вошла какая-то старушка. Мы обрадовались, говорим: «Бабушка, садитесь, мы начнем». Она ответила: «Мне нельзя, я контролер». Оказывается, просто забыли сообщить о нашем приезде.
Просторы страны необъятны. В зале всегда находятся люди, которые не слышали этой трогательной истории. Несправедливо лишать их такого удовольствия.
Я сказал, что менять ничего не надо. Все равно талант в карман не спрячешь. Любовь народа к своим писателям растет без всяких хаигрываний. И этому есть примеры. Преподаватель Савина, читавшая нам курс советской литературы, гневно упрекала нерадивых студентов:
– Как вам может не нравиться Маяковский? Я, например, с Маяковским сплю!
Вероятно, она имела в виду книгу…
О.А. благодарно кивнул за моральную поддержку и шагнул в жидкие непродолжительные аплодисменты. Гастроли безоговорочно начались.
9.
Друзья познаются в биде.
Пословица (искаж.)
Старик Дарвин был глубоко прав. Человек с готовностью стремится приспособиться к новым для него условиям. Иначе он бы не слез с дерева.
За несколько дней мы прочно втянулись в кочевую жизнь. Выработался биологический цикл «гостиница – автобус – очередной клуб». Эмоциональный всплеск на сцене чередовался с отходняком в номерах. Между ними лежала полоса автобусной дремоты под неизбежную Сашину болтовню. Появились какие-то мелкие привычки. В дороге каждый упорно занимал свое насиженное место. Это напоминало священный языческий ритуал. Так племя людоедов рассаживается к костру поужинать.
Перед сном О.А. пунктуально заходил ко мне на чай. Я не злоупотреблял ответными визитами, поскольку курить в его номере строжайше не рекомендовалось. После чаепития и пожеланий доброй ночи я до упора смотрел телевизор и культивировал свою усталость.
Затем проваливался в забытье. Утром кое-как завтракал в буфете и шел набирать форму, то есть валяться до обеда. Я еще с армии знал, что сон – это здоровье. Я берег половодье чувств до выступления.
О.А. после буфета усаживался творить.
Я тоже пробовал работать. Правда, не слишком успешно. Потому что у каждого свои странности. Я, в основном, пишу лежа, по методу дедушки Крылова. Кладу возле себя карандаш и бумагу и жду прихода гениальной мысли. В поездках сказывается утомление, и мысль долго блуждает по извилинам. Чувствую ее где-то рядом, а ухватить не могу. И накрученное вдохновение не спасает.
Так что хвастаться было нечем. Потихоньку сложилась мелодия для «Царя Иванушки». Слова буксовали и давались с трудом. За несколько дней я выжал из себя только один куплет:
У царя Иванушки выборы в парламенте,
Чай, не лыком шитые, чай, учились грамоте!
Пусть себе потешатся холуи-прислужники,
Да царем Иванушку выбирают дружненько!
В четвертой или пятой по счету Пердиловке благодарные зрители позвали нас к накрытому столу. Причем еще до концерта. Подошел мужик с умной бородой киношного физика. Бурно поздоровался с Сашей и отвел его на пару слов. Через минуту Саша вернулся и изложил ситуацию. У него здесь какие-то друзья, они приглашают всех расслабиться. В нашем распоряжении около часа. Лично ему, Саше никогда не вредила порция доброго старого виски. Так что пока суть да дело (слово «суть» Саша произнес с явным удвоением первого звука), мы можем пройти в нужный дом и влить в себя стаканчик-другой. Шофер, ради общей безопасности, получит свою долю спецпайком.
Я был не против. О.А. стал объяснять, что вообще-то не пьет.
– Совсем не пьете? – удивился Саша. – Или в завязке?
– Совсем. Иногда могу выпить бокал шампанского, – дыша туманами сообщил О.А.
– Шампанское? – переспросил Саша и брезгливо сморщился. – Я от него пердю… Ну все равно, пойдемте. Хоть посидим по-человечески.
Стол выглядел изумительно. С ним хотелось фотографироваться на память. Его вид будил в душе трепетное и светлое чувство. Подобное ощущение в нашем кругу называли гастрономическим оргазмом. Напитки даже можно было выбирать. По желанию – самогон или самогон, настоянный на травах. Закуски исчислению не поддавались. Они развращали воображение. Их не постыдился бы выставить любой торговый мафиози. Я предпочел шлаковаться животной пищей. О.А. благодушно уминал растительную. Жизнь наконец-то казалась прекрасной.
Саша умело наполнил емкости и произнес тост в честь радушных хозяев.
– Глядя на тебя, Василий Петрович, – сказал Саша, – невольно думаешь, что с годами люди умнеют. Потому что к тебе это не относится. Ты всегда был самым умным из тех, кого я знаю. Поскольку именно ты женился на Вале, красивой женщине и замечательной хозяйке. Которая умеет фактически на пустом месте создать такое изобилие. Которая помогла тебе стать настоящим мастером производства КВН – коньяка, выгнанного ночью. И предлагаю выпить его за то, чтобы вы были счастливы. И чтобы этот стол никогда не отрывался от коллектива.