Держи меч крепче, Каллахан
Шрифт:
— Гигант поглотил звезды, — Каллахан задрал голову, убеждаясь в своих словах — небо было совершенно черно, без единой звезды и большой грузной луны, что провожала их у таверны. — Мы дошли, куда надобно. Сделаем привал. Асгред, Хеларт, напоите коней, а я разведу огонь. В сухих ветвях здесь недостатка нет.
— Чем их напоить? — устало спросил Павел, сваливаясь с мерина. У него натерло между ног, и вся промежность горела.
— Водой.
— Откуда ж ее взять? У меня даже собственной слюны нет, чтобы смочить горло от этой вони.
Отодрав корочку от щеки, Павел брезгливо выбросил ее во тьму.
—
Как и предсказывал Каллахан, за холмом оказался ручей. Он тек в широком устье между пологих склонов, и питался круглый год от снежной шапки на вершине далекой горы. Вдоль неглубоко русла росли редкая трава и кустарники. На удивление, на некоторых из них колючек было меньше, чем листьев. Храмовники напоили лошадей и отпустили их пастись — хоть какая-то еда, другой-то у них не было.
— И как же мы найдем эту Лысую гору? Здесь все лысое, от холмов до полян. Деревья торчат, как сухие руки мертвецов с пальцами врастопырку. Тут любую гору выбирай — найдешь какую-нибудь тварь, забившуюся в пещеру, — Павел побросал вещи на берегу, пробравшись в воду почти до колен. Он даже не умылся толком, сразу сел в прохладную воду, закрыв глаза от удовольствия. Горящая промежность остывала и было приятно, хоть и очень холодно. — Ох… как хорошо-то. Еще несколько километров в этом чертовом седле, и я останусь без яиц.
— Это все с непривычки, — Асгред сочувствовал, хотя и не мог до конца понять Павла. Сам он сел на коня в пять лет и с тех пор не слезал с него. Прошло еще много времени, пока он не попал в этот мир и не пересел на байк. — Нужно расслабить спину, особенно внизу, и ехать податливо. Это не байк. Ты сильно напрягаешься, когда мерин переваливается с ноги на ногу. Нужно переваливаться вместе с ним, если, конечно, это не галоп.
— Повтори свой совет, когда мои яйца полысеют так же, как гора, которую мы ищем.
— Здесь же не всегда было так, — Асгред испачкал сапоги, порхая над многоротым монстром, и сейчас отмывал подошвы от грязи. — Мы пересекали перевал с оторном Каллаханом четыре весны назад. Тогда цвели люцерна и васильки. Деревья еще не были такими корявыми. Когда мы собирали ветки от берез, с них свисали длинные серьги и костер не зажигался, потому что внутри все было мокро. Тут летало много пчел и подмаренники пахли медом.
— Это что за дрянь?
— Растение.
— И откуда только все знаешь.
— Оторн Каллахан научил.
— А называть его Проявителем он не научил?
— Мне так привычней, — Асгред покраснел, но в темноте было незаметно. — Не все оторны в моем мире имели белое Пламя, если честно, только Каллахан. Но все служители Великого Воина назывались так. Иногда я вспоминаю о доме, когда называю оторна оторном.
— Скучаешь?
— Не знаю… не уверен. Может, совсем немного. Там меня знали только как разбойника, а здесь я герой.
Ни навалившаяся усталость, ни скорбь не помешала Павлу рассмеяться так громко, что по склону прошлось эхо. Беременная кобыла вздрогнула, испугавшись, и перешла на другой куст. Остальные кони тоже поволочили ноги вдоль русла, обдирая мордами жесткую
— Тебе следует рассказать о своих догадках тому трактирщику, который забрал четыре отличных байка за несколько полудохлых кляч. Уверен, о нашем геройстве он даже не задумывается, — Павел почувствовал, что достаточно остудил нижнюю часть и вынул ее из воды. — Сколько ты уже здесь? Десять лет? За это время можно было уже догадаться, что храмовников здесь никто не любит. Мы приносим с собой беду, голод и смерть. Если честно, почти всегда смерть, поэтому от нас стараются избавиться прежде, чем кто-то сдох. Люди начинают бежать сразу, как только увидят нас на горизонте. Ох… брр… ну и холод собачий, — Павел вылез из воды и нехотя стал натягивать подштанники, а потом берцы с засохшей грязью на подошве. — Предполагаю, что тот трактирщик плюнул нам в спину на прощание и наградил парочкой проклятий, вот я и натер себе причинное место. Встретить храмовника на своем пути сегодня плохая примета.
— Если бы не мы, они бы умерли. Без нас монстров станет так много, что они съедят всех. Останется только пустыня с червями в песке.
— Вот тут ты прав, — Павел умыл лицо от грязи и начал полоскать тунику в ручье. По воде заклубились мутные разводы. — Только людям плевать на это все. Они живут здесь и сейчас, а не мечтами о чьей-то доблести. Когда они заметили, что с появлением храмовников появляются твари, сложили дважды два и стали избегать нас и, мягко сказать, недолюбливать. И насрать им, что все наоборот: братья никогда не появляются там, где нет этих тварей.
— Люди просто не видят Теней. А когда мы приходим и проявляем их, они их видят.
— В том-то и дело. У людей плоховато с причинно-следственными связями. Или наоборот, как раз-таки очень хорошо, — хохотнул Павел.
— Глупо это как-то.
— Не всем дано вникнуть в тонкости нашего трансцендентального ремесла.
По молчанию брата Павел догадался, что и сам Асгред не совсем понял, что он сказал. Парень был умен, он быстро научился читать, хорошо выучил эсперанто и даже немного русского, но многое в новом мире ему все равно оставалось не понятно.
— Пусть так, — пожал плечами Асгред. — Меня призвал сюда Великий Воин и провел через врата двух миров. Мне приятно думать, что я делаю нужное дело. Лучше быть героем, о котором никто не знает, чем разбойником, о котором пускают слухи даже на краю света.
— Так они с удовольствием пускают о нас слухи, и в них мы хуже, чем разбойники.
— Все равно. Когда-нибудь они поймут.
— Когда-нибудь, — Павел выжал тунику, с удовлетворением оглядев посветлевший красный крест в темноте, насколько мог. — Только сейчас за нами тащится гигант размером с полконтинента и, скорее всего, подмога этого Марбаса. Очень обозленная подмога. Трактирщик уже лишился своих байков, если не своей жизни. Уверен, сейчас он докладывает о нас такие подробности, о которых и сам никогда не догадывался, лишь бы ему сохранили парочку лишних пальцев. Хорошо, что у него не было хорошенькой дочки, не хотел бы я нести на себе такой груз. — Павел огляделся — где его мерин? — Так что слухи о нашей доблести немного откладываются. Пойдем. Каллахан, наверное, уже развел костер. Я задубел в край.