Держи Меня Крепче. Часть 2
Шрифт:
– Ути моя маленькая!
Я еле вырвалась:
– Ты – псих! Не прикасайся ко мне!
– Но ты такая смешная!
– Я тебе клоун что ли? Ууу, больной! – я терла свои щеки, пострадавшие после его щипаний и носилась от него по всей комнате.
– Ага, ты – моя персональная клоунесса!
– А ты – мой персональный маньяк!
– Детка, я буду для тебя, кем хочешь, – в него вселился змей искуситель? Тём, сбавь обороты!
– Тогда, будь для меня статуей!
Артем не сразу понял, что я очень умно вывернула под себя его фразу, но, когда до него все-таки дошло, вынужден был остановиться как вкопанный:
– Все, я – статуя, я – мрамор.
Эй, голуби, я
– Молодец, хороший мальчик, – похвалила его я и самым наивнейшим образом потрепала по голове. Ду-у-ура! Надо было брать ноги в руки и бежать, пока памятник, изготовленный по моему спецзаказу, не ожил. Ага, уговора на то, что он оживет, не было.
Так что этот дурак подхватил меня на руки и ломанулся прочь из комнаты:
– А теперь ужинать! – радостно проорал он мне в ухо.
– А как же наши, – следующие слова я сказала шепотом, мало ли, вдруг у них здесь в коридоре ведется прослушка, – проблемы? Те, которые связаны с нашим рассекречиванием.
Артем остановился, закрыл глаза, обдумал что-то про себя, вновь открыл глаза и вынес вердикт:
– Что-нибудь придумаем, а пока надо решить проблему с родителями.
– И как мы будем ее решать?
В тот момент меня больше волновало насущное, нет, чтоб радоваться – меня впервые в жизни на руках таскают!..
– За ужином. Договорились же.
– А-а-а… Я понимающе покивала, – так вот о чем они трещали, пока я раздумывала о его влюбленности в меня … Так он же в меня влюблен. Ой, кажется, я вновь краснею. И в груди такое приятное чувство. Значит, я ему не безразлична и, возможно, дорога. А вот интересно, он совершил бы ради меня какой-нибудь глупый, но ужасно романтичный поступок?..
– Э-эй! – Артем вновь пощелкал перед моим носом пальцами, вытаскивая мое сознание из страны грез.
Его лицо выражало недовольство, а в голове тут же проскочила бегущая строка, извещая, что никаких безрассудных поступков ради меня он совершать не станет.
– Что?
– Я только что рассказывал тебе наш план, о том, как мы познакомились и все прочее. Ты же слушала?
– Конечно, – надеюсь, мои глаза достаточно честно округлились. Хотя, врать я не умею. Леська говорит, что с такими честными глазками, как у меня, даже в торговлю не берут.
– Тогда, постараемся обойдись без эксцессов?
Ух ты, самый умный что ль? Черепная коробка не жмет, нет, Артемка? Специально, наверное, в энциклопедии слово нашел и выучил, чтоб передо мной блеснуть своими глубокими познаниями. Хочется верить, что они не настолько глубоки, и я в них утону.
Но, покорив себя за вредность, вслух я сказала иное:
– Постараемся.
Значит, на повестке дня ужин в семействе Охренчиков! Вот кайф… То есть наоборот. Тут никакие самоуговоры радость от предстоящей перспективы не ссинтезируют. Семейка у Артема еще та, и он еще утверждает, что это у меня сумасшедшие родственники? Псих…
– Ууу! Придурки! Как вы могли ее упустить? – возмущалась в трубку мобильного телефона ухоженная миловидная блондинка чуть больше, чем средних лет.
От негодования она соскоблила лак на указательном и большом пальцах левой руки, а теперь теребила обручальное кольцо, норовя отколупать бриллиант.
– Простите! – виновато пробурчал приглушенный бас из трубки.
– На что мне ваше «простите»? – продолжала она негодовать. – Мне его может быть на камеру заснять и поставить в качестве заставки на экран лэптопа? Или может нафоткать и всю стену потом обклеить? А может вообще магнитиков наделать с «простите» и холодильник обвешать? Где я ее теперь найду по
– Но мы же предлагали вам установить жучки…
– Это подсудное дело, – отрубила женщина.
– Но с вашими связями…
– И слышать не хочу! О, – взвыла она, попутно листая ежедневник – в виду новых обстоятельств ей предстояло отменить ужин в обществе одной известной состоятельной семьи города, встречу с которыми считала важным событием, – и почему я связалась именно с вами? Неужели мой дражайший супруг не мог выделить нормальных людей?
– Простите…
Вся троица мужчин, сидящих в машине перед домом объекта Л, где они и видели ее в последний раз вместе с Анатолием Световым, сыном мэра, представляла собой одну расплывшуюся лужицу. Но, даже вспомнив об этом факте, троицу никоим образом не осенило, и говорить об этом сейчас они не стали.
– Так, значит, план таков. Вы сейчас где? – решительно произнесла блондинка.
– Во дворе ее дома.
– Я сейчас к вам подъеду, и на месте решим что, как и куда. А сейчас я пойду и оторву уши своему мужу, и пусть только кто из охраны попробует встать на защиту… – прозвучало достаточно убедительно для угрозы, так что троица синхронно сглотнула, прочувствовав на себе злость милой, доброй и хорошей, но страшной в гневе, жены босса. – Все, конец связи.
Женщина еще немного потеребила подвернувшийся под руку календарик, затем вновь пролистнула ежедневник, позвонила и отменила встречу, сославшись на срочные важные дела, не соврав, и отправилась вершить расправу над мужем.
Всегда мечтала, что меня будут носить на руках… И вот моя детская тайная мечта, которую я доверяла лишь куклам и дневнику, приобрела реальные очертания.
О да, я имела дурость вести дневник в начальных классах вплоть до того момента, когда его обнаружил дядя Макс и принял за свои рабочие черновики. Уж не знаю, где в тот момент кочевал его мозг (видимо, отправился на лечение в престижный курорт), но я ума не приложу (лично мой мозг всегда со мной – вот и страдаю, пытаясь его приложить, надо бы брать пример с дяди), как он мог перепутать девчачий розовый (спасибо снабженцу-папе), изрисованный всякими сердечками, цветочками и прочими чепушинками дневник со своими каракулями? И ладно бы перепутал, почитал и понял, что взрослый мужчина такое даже под самым красочным кайфом не напишет, даже не придумает – куда уж там напишет, но нет! Мой драгоценный дядечка отчего-то решил, что это его очередная сумасшедшая задумка. Так что вскоре после того случая, как я, изображая сумасшедшую ищейку (то есть упившуюся кофеином белку с бегающими глазами и бьющимся в конвульсиях телом), обрыскивала, переворачивая вверх дном, весь дом по несколько сот раз в день, подключив к этому благому делу все остальное семейство, всех, кроме поймавшего в медвежий капкан музу и спрятавшегося ото всех в своей творческой мастерской Максима, прилавки увидел «замечательный» талмуд – «Взросление лапочки-дочки для кипятильников». Именно что – талмудище, в тысячу с лишним листов – это только текст, где моих записей было около четверти книги, остальное же занимали дядины суперинтересные, интригующие, бесконечно умные и логичные, как считает он сам и его придурки фанаты, комментарии-размышления. Еще около сотни страниц занимали мои и сонины рисунки, которые он очень сильно просил нас нарисовать, наврав, что хочет издать специальный альбом с нашими художествами. Ну, мы же наивные дети, поверили и намалевали ему на предложенные темы много всякой хрени.