Держи меня крепче
Шрифт:
Все это было произнесено быстро, без запинок, с придыханием и дикой верой, что все это реально, а не сон. Соня опешила от его тона и легкости, с которой он произнес ненавистные теперь ей слова. Она ведь надеялась всего лишь его припугнуть, поставить ультиматум, нагрубить, опустить ниже плинтуса, вытереть ноги об его изничтоженное ею самолюбие, а дальше бесконечно наслаждаться эффектом. Но этот хренчик, как любит она его называть, всегда был крепким орешком, с которым справиться сложно и практически невозможно приручить, да что уж там, без «практически». И ссоры… Они же все время ссорятся, каждый божий день. Ссорятся, бурно мирятся, снова ссорятся, снова мирятся… И ей всегда казалось, что их обоих устраивает данный расклад, ведь жизнь без разлада, с одними лишь сюсюканьями, слюнями и постоянными признаниями
Она зажмурилась, выслушивая последнее предложение о дружбе. Друзья… Еще вчера она бы не поверила, скажи ей кто-нибудь о том, что будет так сложно выслушивать этот бред. Полный бред. В голове возникли строчки одного из ее любимых исполнителей:
«Ни одна любовь не умерла
своей смертью…
убивали…
убивают…
и будут убивать…"14
И что с того, что она поздно поняла о своих чувствах? Ведь поняла, осознала, а уже поздно. И так сложно вымолвить хоть что-то вразумительное, когда горло сдавлено, а наружу рвется лишь только крик.
– Так друзья? – переспросил не знавший о неожиданно нагрянувших в сердце девушки чувствах парень.
Соня сглотнула и, кивнув, произнесла:
– Угу, – совершенно безжизненным утробным голосом, в котором не осталось и доли былого ехидства.
– Хорошо. Я рад, что мы пришли к этому решению обоюдно. Наши отношения уже давно таковыми не назовешь. Правда?
– Угу, – на автомате подтвердила она.
– Вот и я так думаю. Лан, давай, подруга, у меня дела.
Он скинул, а по щекам Сони предательски пробежали одна за другой горячие крупинки, соленые и горькие, заставив ее осмыслить его слова. Он предложил остаться друзьями. Сказал, что их отношения никакие вовсе не отношения, и уже давно. А сколько, интересно? Может все три месяца?! Да он просто козел рогатый, парнокопытное несчастное, хрыч эгоистичный! Его бы на мангал и поджарить его хитрую жопу, которой он думает! А потом голову ему отрубить, насадить ее на кол и пусть смотрит, как Соня собственноручно ему каждую татуировочку на теле прижигать будет, неспешно и с энтузиазмом юного натуралиста-садиста, каждую надпись, выбитую на идеальных кубиках пресса, каждый рисунок, которыми испещрены накачанные мышцы, каждую живую клеточку его великолепного тела, чьим главным фанатом является сам Охренчик. Придурь несчастная!
Зла не хватает, чтобы выплеснуть все, что накипело.
Она снова прикрыла глаза, уже просушенные гневом, и попыталась прийти в норму. Не удалось. Тогда ее посетила гениальная мысль наведаться к брату. Конечно, она не ждет от него широких объятий или слов утешений. Вернее, не позволит ему осуществить сии сумасшедшие деяния в ее отношении, дабы не терять свой моральный облик перед общественностью, да и вообще в своих глазах. Она просто войдет, присядет на его кровать и будет молча сидеть в присутствии Стасика, играющего в какую-нибудь очередную муть, а ей будет легче. И не дай бог ему прекратить это делать и обратить на нее внимание. Все! Тогда момент будет упущен, и он спугнет ее, как маленького олененка в чаще леса пугает нежданный шорох. Телячьи нежности Соня презирает, от обнимашек ее тошнит, даже сочувственное похлопывание по плечу скорее вызовет в ней бурю, несущую смерть и разруху на своем пути, нежели
Воодушевившись скорым выздоровлением от болезни по имени «ля мур», она с грохотом ворвалась в святая святых – в комнату мальчишек, куда без особого допуска не пропускают. Это введение появилось относительно недавно. Тогда, когда Максим дорвался до предмета идолопоклонства и коленопреклонства Стасика – его друга и соратника, товарища, напарника, хранителя его тайн, лучшего из лучших на планете Земля и за пределами нашей галактики, – компьютера. Причем остается неизвестным, каким «попутным» ветром его занесло в эти дебри, учитывая тот факт, что он даже не знает, как его включать. Но то, что ветерок оказался стопроцентно попутным, это жизненная реалия. Ведь Максим изловчился открыть именно папку под кодовым названием «ЭТ НЕ МОЕ. ТОЧНО НЕ МОЕ. НЕЕЕЕЕЕЕ!«, содержащую в себе около двадцати гигов отборного порно. Почему отборного? А там так и было написано, что оно отборное, лучшее, качественное и вообще самое крутое. У Макса аж глаза на лоб полезли, когда он просматривал его файл за файлом, за этим занятием его и застал сынок, вернувшийся со школы, который совсем не ожидал подобного от папы. Конечно, он вполне предполагал, что отец позволяет себе прибегать к просмотру порнофильмов, он же взрослый, самодостаточный, сам решает, что и как ему делать или смотреть и делать, короче, яйца курицу не учат, но он никак не мог принять, что папуля роется в его компе, да еще с таким усердием на лице, которое все же оказалось ошарашенностью и постепенным осознанием того, что сынок-то вырос уже. Стасик с ходу осадил отца, застав его за нелицеприятным делом. Максим тоже не промах – в ответ застыдил сына, спросив, зачем ему такое количество порнушки, имея в виду не объем памяти, а количество фильмов, зашкаливающее в районе сорока, хотя судить с точностью он не брался.
– Я их не смотрю даже! – искренне возмутился Стас.
– Значит, собираешься смотреть? – сделал вывод Максим. – В твоем возрасте надо с девушками встречаться в реальности, а не в виртуальном мире!
– Я и не собираюсь их смотреть! – продолжал гнуть свое сын.
– Зачем тогда хранишь? – шел в атаку отец.
– Я раздаю.
– Что? Что ты там раздаешь? В промоутеры записался? Денег не хватает? Боже! Я понял… – схватился он за сердце и медленно продолжил. – Ты распространяешь записи с актами насилия и разврата… Докатились… Родной сын спекулирует половыми актами греховных отродий.
– Пап, твоя муза питается твоим мозгом, не так ли? Она окончательно его съела, ууу, термитка. Ничего я не спекулирую.
– Понятно. Конечно, сейчас это иначе называется. Ты, типа, менеджер по промоушингу или как там… Но сути не меняет. Какой позор!
Стас заметался по комнате, пытаясь привести в порядок свое огорошенное сознание. Куда же подевалась его флегматичность, ранее не оставлявшая хозяина ни на секунду?
– Папа! Я не спекулянт, не менеджер по промоушингу, я не занимаюсь подобными вещами! Мне даже представить такое страшно неприлично, а тут ты меня обвиняешь… – Собрал свои разбегающиеся, как муравьи на солнце, мысли Стасик.
– Сынок, ты же сам сказал, что людям отдаешь. За бесплатно что-ли?
– Ну да, в принципе, так оно и выходит…
– Благотворительностью занимаешься?
– Стоп. Ты все не так понял. Я в интернете раздаю. Через торрент-трекер. Специально скачал, чтобы раздавать и рейтинг повышать. Поверь, я такими видео не интересуюсь! – наконец-то всплыла правда от юного хакера.
– Теперь я вообще ничего не понимаю. Как ты им отдаешь? Как можно из одного ящичка, – Максим ткнул в плоский монитор, – переложить в другой, не выходя их комнаты? Вот как почта работает понятно…
– Так тут та же система, – перебил его сын.
– Погоди, значит приходит почтальон, забирает письмо и отправляет по адресу?
– Какой еще почтальон? Я думал ты про e-mail. Блин, пап, ты же в современном мире живешь, а такую банальщину не знаешь!
– Что значит банальщина? Вот ты мне объясни человеческим языком, зачем людям компьютеры? Зачем делают будущих роботов? Ты ведь осознаешь, к чему катится мир? Скоро мы, люди, исчезнем как вид! А наши места займут эти думающие машинки! – Потряс согнутым указательным пальцем в сторону «собрата» Стасика отец.