Держи врага ближе
Шрифт:
После этого еще два года, которые главный герой проведет вдали от родины, громя и преследую сопротивляющиеся силы врага, подчиняя население, захватывая территории - все для того, чтобы привезти к ногам императрицы голову последнего представителя правящего когда-то Аргоной рода Акстон.
Часы на тумбочке продолжают раздражающе громко тикать, отмеряя уходящие безвозвратно секунды, минуты…чтобы перестать слышать этот звук, я собираюсь и выхожу прочь из дома.
Шум улицы, люди, крики торговцев, ржание лошадей, скрип повозок, стук копыт по брусчатке, запах свежеиспеченного
Нет ничего лучше мира.
Несмотря на то, что я люблю поединки и фехтование, нахожу покой после выматывающей силовой тренировки и знаю сотни способов того, как лишить жизни другого человека…мне до сих пор не понятно, что может быть такого важного на свете, чтобы рисковать жизнями людей, для того чтобы это заполучить.
Земли, убеждения, прохожий, не уступивший дорогу – что толкает людей на столкновение, на агрессию к себе подобным?
Что двигало мной? Собственная ущербность? Или…что-то еще в природе человеческой души, о чем мы не подозреваем?
Мне бы хотелось жить так, чтобы никогда больше не брать в руки меч…Несбыточные мечты.
– Вивиан! – тетушка Марила с улыбкой отвлекается от книги, поднимается из кресла на крыльце приюта и заключает замершую меня в приветственные объятья.
«В последний раз» - обещаю себе: «Я просто увижусь с ним напоследок, в этом нет ничего плохого».
– Весело вчера отметили? Эш недавно встал. Ничего не случилось? Он немного странный сегодня…Он на заднем дворе.
Улыбаюсь и благодарю пожилую женщину, без слов понявшую причину, почему я пришла. Спустившись со ступеней, огибаю дом и выхожу на покрытую сорняками, а местами лысую, с островками голой земли, лужайку.
Эйдж отчаянно орудует топором. Справа от него растет гора дров. Подобное занятие с похмелья и впрямь…странное. Кубки с вином опрокидывал в себя он наравне с Данте и Хейзом, не сомневаюсь в том, что должен чувствовать себя парень немногим лучше Элоди.
– Что ты делаешь?
Эштон резко оборачивается, в его глазах виднеются красные прожилки, которые делают его взгляд слегка пугающим. Топор в руке только усиливает подобное впечатление.
– Как страшно.
Цокаю языком и хочу подойти ближе, но неожиданный крик заставляет замереть на месте.
– Не подходи!
Странная реакция.
Моргаю и усмехаюсь:
– Делаешь заготовки к зиме? Немного рано, учитывая, что лето едва началось.
– Уходи! Держись от меня подальше! – Эш, отвернувшись, бросает раздраженно и возвращается к прерванному моим появлением занятию.
Топор в его руках взлетает вверх и устремляется с силой на неповинное полено. Треск дерева будит во мне воспоминания.
– Я только пришла, а ты меня уже гонишь. Неужели я тебе действительно так противна? – спрашиваю у спины парня, пристраиваясь на особенно толстый пенек, ждущий своей очереди превратится в дрова для очага среди груды коряг.
Как не ломаю голову, а понять, отчего вдруг он сделался таким раздражительным, не выходит. Просьбу держаться «подальше»
Топор продолжает свою работу.
Я решаю немного разрядить обстановку и бодро подаю голос, прерываю затянувшееся на добрых десять минут молчание:
– Когда ты вчера ушел? Я тебя не видела. Представляешь, во время игры Хейз завязал мне глаза, но я ускользнула, а на балко…
Эйдж резко поворачивается – не так, оборачиваясь через плечо, как до этого, а всем корпусом – и едва ли не продырявливает меня своим взглядом.
– …не. Ты чего?
Он замахивается топором и вонзает его в ссохшееся полено так, что оно трескается, но удар выдерживает, беря лезвие орудия в ловушку. Главный герой разжимает побелевшие пальцы и отпускает рукоять, хмуро возвышаясь надо мной и буравя нечитаемым взглядом.
Задаюсь вопросом в очередной раз: что я сделала не так? Кусаю губы, лицо главного героя становится еще мрачнее.
Неужто он злится, что я притащила его в компанию парней, которые его потом благополучно споили? Но, слушайте, пить Эйджа никто насилу не заставлял!
– Эш? – осторожно зову я.
– Ничего.
Парень качает головой и шумно выдыхает, вытирая рукавом выступивший пот с лица.
Поднимаюсь на ноги, подхожу и резко вырываю застрявший в куске дерева топор, взвешиваю его в руке и улыбаюсь.
– Легче, чем я помню…В нашем родовом поместье был рояль. Стоял в гостиной на самом видном месте. Идеальное теплое звучание с большим тональным диапазоном, стабильная дека с повышенной упругостью, палитра тембров, изысканное лаковое покрытие, древесина из редкого клена. Удивительный инструмент…Когда девятилетняя я раз за разом поднимала топор, уничтожая его собственными руками, он издавал звуки, похожие на рев умирающего зверя.
Облизываю губы и смотрю вперед, не видя перед собой ничего. Никогда не забуду, как выли, угнетая слух, разбивающиеся клавиши.
Я плакала тихо и глотала слезы, для тогдашней маленькой меня топор был чем-то невероятно тяжелым, он оказался даже тяжелее тренировочного меча, но упрямо замахивалась снова, и снова, и снова.
Дедушкина болезнь усугублялась. Стало ясно, что ему осталось совсем немного времени.
Наверняка он знал. Наверняка из-за этого дарргова недуга он и начал меня тренировать, учить как обращаться с мечом не давал поблажек, даже когда я говорила, что ненавижу, возмущалась и умоляла его. Уже тогда он понимал, что, если оставит бессильную меня в распоряжении отца, ничего хорошего меня в жизни не ждет.
Я никогда не задумывалась о причинах его поступков до этого утра, когда за завтраком такого сильного и грозного дедулю не подкосил удар, а приехавший из города лекарь после осмотра не сказал, что нам нужно готовится к худшему.
В то мгновение я словно прозрела: «А, понятно, больше некому меня будет защищать».
Давно было пора оставить свои наивные мечты, почему мне никто об этом не говорил? Почему никто не сказал, даже дедушка, что мне не стать известным на весь свет музыкантом? Да и вообще, никаким музыкантом мне не стать.