Держи врага ближе
Шрифт:
– Гляди, - Сойер кивает в сторону.
На стене бастиона появляется фигура поднявшегося наверх и порядком запыхавшегося от небольшой физической нагрузки подполковника Фишера. За эти месяцы он раздался в ширь так, что китель едва на нем застегивается. Сочувствую несчастным пуговицам.
– Вот куда уходит львиная доля наших запасов продовольствия.
Нервно хихикаю.
В любой другой обстановке я бы не могла позволить себе смех, видать, сказывается напряжение. Каждый борется с ним по-своему, кто-то предпочитает заедать.
Посланный к месту,
Послание написано высокопарно и призывает к сдаче города, что очевидно – зачитывающий его так и кичится от гордости. Обещаниями сохранить жизни противник нас не балует.
Смотрю в сторону, лицо полполковника Фишера белее простыни. Не погибли год назад, но никто не говорил, что мы в безопасности и угроза смерти миновала. На то мы и солдаты, вне зависимости от звания должны всегда быть готовы умереть за правое дело.
– …В случае, если гарнизон Гаскилла сдаст старшего лейтенанта Вивиан Велфорд, командование корпуса в лице генерал-майора Аркера готово обсудить с защитниками крепости оставление им их жизней. У вас есть время до захода солнца, чтобы обдумать.
Глашатай напоследок еще раз цепко вглядывается снизу вверх в мою сторону, сворачивает бумажку, с которой читал, и уходит восвояси, в лагерь к остальному войску.
Чего-о….
Погодите-ка.
С каких это пор моя голова оказалась ценнее головы полковника, командующего гарнизоном и стоящим выше по званию?!
Если уж и выдвигать такие требования, то разве не должны они требовать выдать им Фишера? Он и служит дольше и доступа к военным сведениям имеет больше, равно как и шансов на то, что его потом можно будет обменять на плененных империей штабных офицеров, больше.
В цитадели крепости меня уже ждут.
Здесь собрались и Фишер со своими заместителями - простыми лейтенантами - и комендант Брайан, и лидер из гражданских добровольцев Джек Келси.
Скрещиваю руки на груди.
– Что, перевяжете меня бантом и скинете с крепости, в надежде спасти свои шкуры?
– Велфорд! – огрызается сразу же подполковник, которому и повода особо не надо. – Молчать! Как смеешь дерзить в присутствии вышестоящих?!
Медленно впиваясь взглядом в каждого из присутствующих мужчин. Два заместителя Фишера тупят глаза в пол. С ними мы неплохо сработались за все то время, пока наш командир предавался обжорству, запершись от суровой реальности в своем кабинете. Мне становится очевидно, какое решение они успели принять.
– Вы полные глупцы, если думаете, что сможете выжить, если согласитесь на требование этого Аркера.
– У нас нет иного выбора, - произносит виновато пожилой Брайан, а Джек Келси – мужчина средних лет и грубой наружности - хмурится.
– Он есть – не быть предателями, - усмехаюсь я, теряя в душе надежду. – Сражаться до последнего и пасть героями.
– Ты молода,
Это подал голос один из лейтенантов.
Мне некуда бежать и негде скрываться. Мы все заперты в этой крепости, ставшей клеткой. Вряд ли рядовые гарнизона не разделяют воззрения своих командиров, им тоже дороги собственные жизни. Нет смысла сопротивляться, я в абсолютном меньшинстве.
Качаю головой:
– Ваша реальность – это просто комфортная жизнь и следование собственным прихотям, вы не имеете права называть себя солдатами.
Я не ждала ничего от этих людей, только чтобы они не ставили мне препятствий, пока я стараюсь, чтобы спасти их жизни. Но…не могу не испытывать разочарования. Мою они спасти не желают. И даже больше, готовы подать меня на блюдечке на растерзание нашего общего противника.
После моих слов повисает тишина.
– У меня нет сил беспокоится, правильно это или нет. Моя семья там, снаружи, и я понятия не имею, что с ними. Живы ли мои дети и жена, хватает ли им пищи, есть ли у них крыша над головой, не болеют ли они – это все, что меня волнует, - хрипло произносит Джек.
– Я хочу вернутся к ним. Я не хочу умирать в этих стенах. Ты не можешь винить нас в том, что мы хотим сохранить свои жизни. В конце концов, ты делаешь то же самое.
– Лучше пожертвовать одним и спасти многих. Одна жизнь ничего не стоит, - высокопарно заявляет Фишер, поглаживая свой выдающийся живот.
Фыркаю:
– Особенно, если эта жизнь – не ваша.
До ужаса легко распоряжаться чужой судьбой. Бросить на произвол другого, выигрывая для себя время или следуя за призрачными шансами лучшего будущего.
Боль, связанная с предательством того, кому ты доверял, совершенно отличается от боли, причиненной врагом, тем, кого ты ненавидишь и в отношении кого ты не опускаешь своих подозрений, ожидая подставы.
Кому, как не мне, следовало это знать. Спасибо собравшимся, что напомнили.
Я смеюсь.
Паршиво. Прямо как преданной сидеть в темнице за преступление, которое не совершала.
Гнев есть гнев. Мерзкие поступки остаются мерзкими, каким бы не были преследуемые цели.
Какой же это был наивный идиотизм - думать, что мне все по плечу! Когда слово берет сильнейший, слабому и уязвимому остается только молча подчинится, сохранив остатки достоинства. Спорить – тратить попусту воздух.
…Вот как он, оказывается, себя чувствовал.
4
Когда двое заместителей подполковника берут меня под руки и ведут в крепостной каземат – глубоко укрытое помещение, служащее тюремной камерой для провинившихся, где обычно хранят ящики с вином, я не сопротивляюсь.
К чему крики – все уже все решили.
Закрывается замок, мужчины уходят, и я остаюсь в одиночестве. Что ж, может не так все уж и плохо? Никто не забрал у меня меч, и тут полно вина.