Дерзкая и желанная
Шрифт:
Может, хоть тогда она сможет ясно мыслить.
Он опустил ее на деревянное сиденье, но руки разжал не сразу, словно не хотел отпускать.
– Что еще надо сделать?
– Возьми покрывало с кровати и подержи передо мной, как ширму.
Он наморщил лоб.
– Не понял…
Оставив без внимания его вопрос, она пояснила:
– Ну, держи его за один край, а второй пусть свисает…
– Нет, я имел в виду зачем.
– А, в этом и состоит сюрприз. Держи покрывало на уровне глаз. И не подглядывай.
Он стоически выполнил
Она взглянула вверх, дабы убедиться, что Джеймс не жульничает, и, удовлетворенная, взялась за волосы. Вытащив сзади несколько шпилек, отчего почти вся масса волос рассыпалась по плечам, она открыла саквояж и начала в нем рыться, отчего внутри что-то звякнуло.
Джеймс переступил с ноги на ногу.
– Что, во имя всего святого, ты там делаешь?
– Терпение, – проворковала Оливия. – Ожидание будет вознаграждено. – Если она в результате не будет выглядеть глупо. Но какой смысл гадать?
Наконец она отыскала корону, которую предварительно украсила золотистой лентой, обмотав ее вокруг остроконечной тиары, и осторожно водрузила на голову. Следующим на очереди было экзотическое ожерелье, которое она изготовила сама из простой золотой цепочки, прицепив к ней сережки и перья. В уши она вдела длинные висячие сережки и добавила еще одно украшение: широкий браслет, настолько большой, что его можно было надеть на руку выше локтя.
Осталось позаботиться еще об одной, последней детали. Она достала из саквояжа сурьму и ручное зеркальце. И хотя руки у нее дрожали, ей удалось нанести тонкие линии на веки.
Ну вот.
Оливия посмотрела на свое отражение. Это лучшее, что она могла сделать, чтобы походить на Клеопатру, по крайней мере учитывая обстоятельства. Сегодня она весь день копалась в своих сундуках и в конце концов придумала этот костюм в надежде вызвать у Джеймса ту медленную тайную улыбку, от которой ее бросает в жар и перехватывает дыхание.
Ей хотелось этого вечера с ним – вечера, который запомнится навсегда. Джеймс – единственный мужчина, которого она полюбила, и ей хотелось одной ночи страсти с ним, даже если из-за этого придется отказаться от шанса выйти замуж за респектабельного джентльмена. Оливия понимала, насколько велик риск, но ведь она уже столько рисковала. И, к счастью, они в сотнях миль от Лондона и осуждающих взглядов света.
Джеймс стоит любого риска. Оливия мечтала о нем десять лет, и если не воспользуется шансом быть с ним сегодня, все ее мечты утекут сквозь пальцы, как песок в пустыне Сахара.
– Ты скоро
– Что, руки устали? – Но этим поддразниванием она просто оттягивала момент, которого так ждала и страшилась. А вдруг он сочтет ее наряд нелепым и безвкусным? Он так страстно увлечен Древним Египтом, и ей не хотелось, чтобы он подумал, будто она опошляет его, сводя все к одной прославленной царице. Ей просто хотелось, чтобы он увидел ее в другом свете. Не как младшую сестру своего лучшего друга или попавшую в беду особу, которую требуется спасать, но как женщину. И, даст бог, желанную.
Она задвинула саквояж под стул, расправила плечи и сделала глубокий вдох.
– Можешь опустить покрывало.
Руки его опустились, и покрывало упало к ногам. Он открыл рот, как будто собирался что-то сказать, да так и застыл.
Немного оправившись от потрясения, Джеймс медленно окинул ее взглядом, отчего сердце Оливии забилось еще лихорадочнее. Тем не менее голову она держала высоко, ожидая его оценки, реакции… хоть чего-нибудь.
– Ты такая…
Она вскинула бровь.
– …такая… я не знаю. – Он опустился на колени и вгляделся в ее лицо, словно надеялся найти там подходящее определение.
– Красивая? – услужливо подсказала Оливия… не без надежды.
– Бог мой, да.
Стало быть, он доволен. И блеск в глазах говорил, что она произвела на него именно то впечатление, на которое рассчитывала. Волна облегчения придала ей еще больше смелости.
– Экзотическая и соблазнительная?
– Оливия. – Он произнес ее имя как предостережение.
Которым она пренебрегла.
Она наклонилась вперед, давая ему возможность беспрепятственно любоваться ее декольте, и спросила:
– Тебе нравится?
Глаза его опустились на золотое ожерелье, мерцающее на выпуклостях грудей, и он натужно сглотнул.
– Какому мужчине не понравилось бы?
– Мне нет дела до мнения других мужчин. Это только для тебя.
– Оливия, – вновь проговорил он осипшим, прерывистым голосом. – Я прилагаю очень, очень большие усилия, чтобы устоять перед тобой. Но ты делаешь это просто невозможным.
Вот и хорошо – значит, ее замысел удался. Нервозность, которую она испытывала поначалу, испарилась. Еще никогда не была она так уверена в том, чего хочет. Пододвинувшись вперед на стуле, она обвила его руками за шею и притянула к себе.
– Сейчас ты можешь выбрать одно из двух.
– Я слушаю.
– Можешь взять бумагу и нарисовать меня…
– Или?
– Или совратить.
Глава 17
Каменный век – период первобытной культуры, характеризующийся производством орудий труда и оружия из камня и кости.
У Джеймса отвисла челюсть. Совратить?
– Оливия, ты не должна такое говорить.
– Я уверена, что Клеопатра открыто заявляла о том, чего хотела. Почему я не могу?