Дерзкая и желанная

Бартон Анна

Джеймс взял ее за руку так, как если бы приветствовал свою дорогую бабушку, и механическим голосом проговорил:

– Ты окажешь мне огромную честь, если согласишься стать моей женой.

Он взирал на нее так, словно они актеры и он ждет, чтобы она сказала свою реплику. В его предложении не было ни страсти, ни счастья. Просто обреченный человек исполнял свой долг, ничего больше.

– Быть может, нам всем стоило бы хорошенько выспаться, – предложила Оливия, – а завтра обсудить это.

Плечи Джеймса поникли, он отпустил ее руку

и начал было подниматься, но Оуэн приказал:

– Оставайся на месте. – Затем, обращаясь к Оливии, сказал: – Это было очень хорошее предложение, и я хочу услышать, что ты его приняла.

– Что ж, прекрасно, – отозвалась она, не адресуя свой ответ никому конкретно, ибо, что бы она ни говорила или думала, явно не имело большого значения. – Я согласна.

Оуэн вскинул брови, когда Джеймс встал, морщась от боли в боку.

– Это наверняка было не самое трогательное предложение. – Хантфорд метнул взгляд в сторону Оливии. – И не самое любезное согласие. Но, полагаю, и то и другое сгодится.

Из коридора послышалось шарканье, за ним испуганное:

– Леди Оливия?

Ох ты, господи! Она совсем забыла про Хилди.

– Я здесь!

Служанка появилась в дверях, триумфально держа в каждой руке по костылю.

– Посмотрите, что я… О боже. Добрый вечер, ваша светлость. – Она густо покраснела, присев перед Оуэном прямо с костылями.

Оливия праздно гадала, кто еще – быть может, кучер или трактирщик – забредет в комнату до того, как закончится этот день. А она не могла дождаться, когда он кончится.

– Спасибо, Хилди. Почему бы тебе не пойти в нашу комнату? Я скоро приду и все объясню.

Испытывая явное облегчение, что ее отпускают, служанка поспешила прочь.

С немалым раздражением Оуэн заявил:

– Я еще не получил объяснения твоей травме, но, думаю, это может подождать до утра. И хотя мне не стоило бы этого делать, я, прежде чем мы все разойдемся по своим комнатам, дам вам две минуты побыть наедине – не больше, а сам подожду в коридоре.

Слава всевышнему, Оуэн проявил чуточку сочувствия. Оливии просто необходим был какой-нибудь знак от Джеймса, что все между ними будет хорошо, что он не приравнивает женитьбу на ней к пожизненному заключению в Олд-Бейли.

Оуэн смерил их суровым предостерегающим взглядом и зашагал к двери.

Оливия вскочила, не обращая внимания на боль в ноге, и кинулась Джеймсу на шею.

– Тебе очень больно?

Он мягко выпростался из ее объятий и отступил на почтительное расстояние.

– Ничего страшного. Через пару дней пройдет.

– Я не хотела, чтобы все так случилось. Мне очень жаль.

– Мне тоже.

– Может, есть способ…

– Нет, я дал Оуэну слово, посему это вопрос решенный и мы должны смириться. Я приложу все силы, чтобы сделать тебя счастливой.

– Верю. – Хотя она не могла представить, как можно быть счастливой, когда Джеймс явно несчастлив.

– Ты прочла письмо своего отца?

При упоминании о письме, которое

он скрывал от нее, Оливия отвела взгляд.

– Да. Мне о многом надо подумать.

– Если я могу что-нибудь сделать для тебя…

– Не думаю.

– Тогда мне лучше уйти, чтобы ты как следует отдохнула. Утро вечера мудренее.

И он с печальной улыбкой удалился.

Не было ни поцелуя, ни нежного взгляда, ни ободряющего слова или жеста – лишь смутная надежда, что завтра все будет выглядеть иначе.

Возможно, лучше, ибо хуже просто некуда.

Глава 19

Реставрировать: восстанавливать обветшалые или разрушенные памятники старины, искусства в прежнем, первоначальном виде (реставрировать старинные вещи).

Джеймс терпеть не мог, когда ему приказывали. А с той минуты, как Хантфорд ворвался в комнату Оливии накануне вечером, стал отдавать приказы направо и налево, указывая, что делать и когда. Но главное все же то, что Хантфорд не предпринял жестких мер и Джеймс легко отделался.

Понимая это, он подчинился без вопросов, когда его позвали в столовую в девять утра, хоть его это и раздражало. Там его ожидали Оливия и Хантфорд – оба, судя по виду, почти не спали. У него, вероятно, тоже были круги под глазами, но их затмевал огромный синяк, который расплывался по щеке.

Настроение было мрачным, и Джеймс предположил, что они скорбят по концу их дружбы – их с Хантфордом. У Джеймса было такое чувство, будто целый пласт его жизни – и его будущего – внезапно исчез. Он переживал похожую пустоту после смерти своей собаки, любимой дворняги по кличке Гермес, несколько лет назад. Но это было хуже. В этом виноват он сам. И если Хантфорд все последующие десять лет будет метать в него гневные взгляды, это станет ему вполне заслуженным наказанием.

– Доброе утро, – поздоровался со всеми Джеймс и вежливо поклонился Оливии, заметив, что ее костыли стоят прислоненными к стене в углу.

– Доброе утро. – Она возила вилкой кусочек ветчины по тарелке.

– Позавтракай. – Хантфорд указал на стол, уставленный блюдами с яйцами, гренками, ветчиной и фруктами. – Потом поговорим.

Джеймс налил себе кофе и сел рядом с Оливией, заработав испепеляющий взгляд от ее брата.

– Что ты хотел бы обсудить?

Хантфорд отложил вилку.

– Я решил, что свадьба состоится в Хейвен-Бридже, чтобы избежать сплетен. Это можно объяснить тем, что твой старый, немощный дядюшка пожелал увидеть церемонию бракосочетания и вы не могли ему отказать.

– Неплохо придумано, – согласился Джеймс.

Ирония заключалась в том, что дядя Хэмфри, вероятно, на самом деле будет чрезвычайно рад присутствовать на свадьбе.

– Тебя устраивает скромная свадьба в Хейвен-Бридже? – спросил он, повернувшись к Оливии.

Хантфорд нетерпеливо скрестил руки на груди, но Джеймс не обращал на него внимания.