Десантники не сдаются
Шрифт:
– Значит, наперечет, – задумался Влад.
– Этот «Вервольф» мне напоминает одного способного мальчика, – помявшись, заявил Эскулап.
– Мальчика? – Влад хмыкнул.
– Тогда он был мальчиком. Знаете, я ведь уже немолод. – Эскулап провел ладонью по своим залысинам и язвительно улыбнулся. – А ему теперь уже сороковник.
– Кто это?
– Не принято тогда было называть имена. – Глаза Эскулапа ностальгически затуманились. – В конце восьмидесятых годов я имел честь кое-чему обучить его...
– По чьему заданию? – поинтересовался
– Первое Главное управление КГБ.
– Разведка.
– Она, – кивнул Эскулап. – Внешняя разведка Советского Союза.
– Его псевдоним? – испытующе посмотрел на Эскулапа Денисов.
– Звали мы его Саша. Оперативный псевдоним «Атташе»...
– Саша Атташе. – Влад щелкнул пальцами. – Интересно...
– Позже к нему прилипла кличка Гипнотизер, – дополнил Эскулап. – На нее он отзывался охотнее всего...
* * *
– Произвел посадку самолет авиакомпании «Гамма», следующий рейсом номер сто пятьдесят шесть из Нью-Йорка. Встречающих просим пройти к сектору номер два в зале прилетов, – произнес мелодичный женский голос.
Международный аэропорт «Шереметьево-два», прозванный в народе «шариком», жил своей обыденной жизнью. На посадку заходил массивный «ИЛ-96». На рулежную дорожку выползал «ТУ-154». К пузатому гигантскому семьсот сорок седьмому «Боингу» протянулась ребристая кишка, по которой одуревшие от полусуточного перелета пассажиры двинутся в здание аэропорта и, ощутив под ногами твердую землю, окончательно убедятся в том, что им посчастливилось выжить в борьбе с воздушной стихией.
Бородатый колобок, тащивший за собой чемодан на колесиках, самолетов не боялся. Наоборот, они воодушевляли его. А запасы спиртных напитков в авиалайнере, к которым он имел счастливую возможность приложиться, сделали перелет через половину земного шарика не таким уж и тягостным.
Зеленый коридор. Час вечерний. Таможенники снулые и совершенно не зверствуют. Контрабанду из Америки везут редко. Все больше туда. Поэтому и поклажу особо не досматривают.
Бородатый колобок, не вызвавший даже малейшего интереса со стороны сонного таможенника, проскочил в зал прилетов. И убедился, что там его ждут.
– Вот это правильный подход, – кивнул он, хлопая по плечу вальяжного типа, встречающего его. – Начальство должно проявлять заботу о подчиненных.
Президент фонда «Третье тысячелетие» Николай Валентинович Кумаченко, который с удивившим его самого великодушием решил встретить своего заместителя, а не доверять это водителю, протянул приветственно ладонь.
– Прилетел, путешественник. – Кумаченко оценивающе окинул взором бородатого колобка Семена Богучарского. – Похудел.
– Это от жары и от недоедания.
– Не кормили капиталисты?
– Кормили. Но без души... Неискренне... Вот я знаю, что ты уже приготовил банкет по моему случаю. Уже бараньи отбивные скворчат, и икра киснет...
– Слушай, Сема, я почувствовал себя за эти две недели счастливым
– Это почему? – удивился Богучарский.
– Я понял, как хорошо жить без твоего трепа.
– Спокойно. Но скучно... Треп – это возможность влиять на окружающий мир, делая его удобным для проживания.
– Твоего проживания. Но не окружающих.
– Так, любезностями обменялись. Чемодан за меня не потаскаешь? – спросил Богучарский. – Нет?.. Тогда я сам. Пошли...
Они с трудом преодолели целые укрепления аэропортовских жучков, агрессивно предлагавших за какие-то сто баксов провезти несколько километров до Москвы...
– На хрен нам эта наука? – оглядываясь на бомбил, произнес колобок. – Давай устроимся возить приезжих. Такси в Москве дороже самолета.
– Тут все места давно заняты, – охладил его пыл Кумаченко.
– Вот так. Все хорошие места в мире расхватаны, и приходится довольствоваться малым...
– Давай, прилуняйся. – Кумаченко нажал на кнопку.
Щелкнули замки, открывая двери ждавшего на стоянке внизу за автобусной остановкой вишневого обтекаемого роскошного «Ауди-А6».
Богучарский положил чемодан в багажник и залез в салон. Мягкие сидения приняли его как родного. Отсиженные в самолетном кресле части тела ныли, и он принял полулежачее положение.
– Как оцениваешь поездку? – спросил Кумаченко, трогая машину. Двигатель работал почти неслышно, с уютным урчанием. «Ауди» набирала скорость стремительно и совсем незаметно.
– На четыре с плюсом.
– Почему доктор Говард уперся?
– Они считают, что своим путем дойдут быстрее, – махнул рукой Богучарский.
– Ты ему объяснил, что никуда они не дойдут?
– Объяснял... Капиталисты. Они считают деньги. И еще считают, что мы недоразвитые. Доктор Говард как раз из таких.
– Ладно. Главное с центром в Кливленде все на мази.
– На мази, Коля. На мази. Подписание договоров назначено.
– Будем принимать американскую делегацию на нашей земле...
– Гамбургерами не отделаешься, как они, – вздохнул Богучарский. – Придется проявлять русское гостеприимство. Икра, водка, медведи...
– Ладно. Разберемся как-нибудь. – Кумаченко вывернул на автостраду и тут разогнал машину от души. Был первый час ночи. Крюк большой делать директору не нужно было – жили коллеги почти по соседству.
– Как наши скорбные дела? – осведомился Богучарский.
– Наши скорбные дела стали еще скорбнее.
– Расшифруй сию загадочную и внушающую тревогу фразу.
– Да все несчастья от этой группы Галустяна, черти ее дери. А Бруевич так и не нашелся. Ладно. Забудь. Головной боли от них было больше, чем пользы...
– Это если считать, что имело место прожектерство, а не действительно открытие. Иначе все бы озолотились.
– Я тебе говорил – не верю, – отрезал Кумаченко...
– Не верю. Не верю, – пропел Богучарский. – Я тоже во многое не хочу верить.