Десантура
Шрифт:
Очередь рядом проходит - пятисантиметровые дырки в снегу. Тут и легкое ранение в руку или в ногу - означает одно - смерть. Выносить никто не будет за линию фронта. Раненых и обмороженных устраивают в лагерях...
– Командование фронта обещало начать ежедневные авиарейсы - подвоз боеприпасов, продовольствия, пополнения и эвакуация раненых, - доложил начальник штаба Шишкин.
– Начать... Еще задачу не начали выполнять, а уже такие потери...
– горестно покачал головой комиссар Мачихин.
– Слышали? Начштаба первого
– Товарищ подполковник...
– сказал Шишкин, - Если не разрешим вскрыть НЗ - потери возрастут.
Тарасов нахмурил брови, подумал...
– Пишите приказ. Пора. Надеюсь, что фронт не подведет.
Плащ-палатка над входом вдруг приподнялась:
– Товарищи командиры, - в снежный блиндажик заглянул взволнованный начкар, - Тут пленных привели!
– Ого!
– приподнялся Мачихин.
– Кто отличился?
– Да они сами вышли!
– Как сами?
– не понял Тарасов.
– Это наши пленные!
– почти крикнул начкар.
– Ходят по лесу в чем мать родила, из оружия только один топор...
– Как наши?
– переглянулись командиры и по очереди выскочили наружу.
Перед блиндажом сидели семеро красноармейцев в драных шинелях, без пилоток. А один вообще в подштанниках. В двадцатиградусный мороз начала марта...
Увидев перед собой высокое начальство, мужики начали приподниматься. Тарасов махнул рукой:
– Сидите. Кто такие?
Один все-таки встал:
– Рядовой Ефимов - третий эскадрон четвертого кавалерийского полка. Попал в плен в сентябре сорок первого при выходе из окружения.
И упал.
– Так...
– Документов, конечно, нет?
– подал голос уполномоченный особого отдела.
Обтрепанные, истощавшие, почерневшие от мороза бойцы промолчали, продолжая тихо грызть сухари, которыми поделились сердобольные десантники.
– Остынь, Гриншпун... Не видишь, что ли? Лейтенант, - повернулся подполковник к начкару, - Покормите людей. Выдайте нормальную одежду, табак и... И водки. Только немного.
Через час все семеро стояли перед командирами.
– Значится, товарищ подполковник, в плен я попал...
– Мало меня интересует, где и как ты боец в плен попал, - обрезал его Тарасов.
– Меня больше интересует - как и откуда ты бежал. И представься для начала...
– Боец Филимонов, товарищ подполковник. А бежали мы с лесозаготовок. Под Демянском сенобаза есть. На Поповом болоте. Не растет ни черта - мох только. Вот. А на той сенобазе - бункеры, штук шашнадцать...
Мачихин вдруг заметил, что у бойца Филимонова нет половины зубов...
– Окон нет, дверей тоже. Норы, только бетонные. Там нас и держат. Вернее держали, - поправился Филимонов.
– Мрут как мухи все. Каждый день - тех, кто на ногах стоит - заставляют боеприпасы немцам таскать. Снарядные, с патронами. Еду не доверяют. Кто упал - сразу стреляют.
– Карту читает кто из вас?
– спросил начштаба.
– Можете показать, где аэродром?
– Неее...
– в один почти голос загудели красноармейцы.
– Мы ж не обученные...
– Жаль... Населенные пункты, - какие рядом были?
– Святкино проходили...
– Понятно, - кивнул Тарасов.
– Силантьев, забери бойцов. Нам тут поговорить надо.
Караул вывел бывших пленных из блиндажика.
– Ну что, отцы-командиры, делать будем?
– начал Тарасов.
– Вот вам и первые разведданные.
– Сомнительные, товарищ подполковник...
– Без тебя знаю, особый ты, Гриншпун, уполномоченный, что сомнительные. Других пока не имеем и не предвидится, - отмахнулся командир бригады.
– Думаю в район Гриневщины надо разведчиков сгонять. Доставай карту...
Еще полчаса командование бригады размышляло над возможностью операции. Опасно, но эффективно. И эффектно. Накрыть силами бригады аэродром, который питал всю - ВСЮ!
– окруженную немецкую группировку, цель очень заманчивая...
Очень!
– А с бойцами - что делать будем?
– спросил в конце разговора осторожный, в соответствии с должностью, Гриншпун.
– В штат зачислим. Лишними не будут.
Гриншпун скривил нос:
– Не по порядку...
Тарасов сильно сузил глаза:
– Не по порядку их под конвоем сейчас в тыл выводить под конвоем. У меня... У нас, - поправился он, лишних людей нет. Комиссар согласен?
Мачихин, из-за своего медвежачьего роста почти лежавший на лапнике, согласно кивнул:
– Но присмотреть за ними надобно, Ефимыч.
– Это само собой, товарищ комиссар. На это у нас Гриншпун есть. Вот он пусть и приглядывает... А давай-ка посмотрим на этот аэродром поближе, а?
**
Заходящее мартовское солнце слепило глаза, отражаясь от наста. Ефрейтор Петров - снайпер первого взвода - не мог ничего разглядеть - что там делалось на крутом правом - западном - берегу Поломети.
– Твою мать...
– грустно шептал он, пытаясь рассмотреть - есть там немцы или нет.
Речка - шириной метров десять всего. Но если немцы там поставили, хотя бы два-три пулемета - звездец переправе.
Накроют на чистом льду на раз-два. И не спросят, как зовут.
Он пытался разглядывать берег в оптику снайперской 'светки' полчаса, не меньше. Но так ничего и не сумев рассмотреть, отполз обратно.
– Ну что?
– спросил его младший лейтенант Юрчик.
– Ни черта не видно. Солнце глаза слепит.
– Плохо... С наступлением темноты уже двигаться надо. Юрчик почесал начавшую отрастать щетину.