Десять кругов ада
Шрифт:
– Бакланов.
– Ну?
– сдвинулся тот, недовольный.
– Я тебе сейчас нукну, - с ходу завелся, видать, не в духе был майор. Встань рядом.
Тот неохотно встал, закатил глаза в потолок.
– Блатуешь опять во весь рост?
– оглядел его неприязненно Медведев. Замечания на тебе висят. Ты что думаешь - это и есть самая близкая дорога домой?
Зэк равнодушно пожал плечами.
– Тебе и на мать наплевать...
– задел больное майор.
– Именно такой и предаст мать, поменяет ее на разгульную свою жизнь, глух останется к ее слезам...
По мере "наката" Бакланов, моргая глазами, все
Но майор на это - ноль внимания, продолжал монотонно и строго:
– Странно, почему тебе на последнем нашем занятии в ответ на блатные призывчики только один ответил... Почему не разорвали тебя в клочья твои товарищи?
И, подняв голову, оглядел всех стоящих - почему не разорвали? Но тут не выдержал ставший от злости багровым Бакланов.
– Ладно, начальник!
– прохрипел он.
– В клочья... Не все ребята еще твоими псами заделались! И про мать тоже... не загибай. Я-то свою мать не продам и ради свободы!
– скривил от ярости губы.
Медведев оглядел его безбоязненно, усмехнулся:
– Ладно. Иди на выход, с тобой будет отдельный разговор...
Бакланов даже как-то истерично обрадовался такому повороту.
– Вот она!
– гаркнул призывно.
– Ваша справедливость! Смотри, ребя! Слово сказал - ШИЗО!
– Прошел вразвалку к двери, громко хлопнул ею.
Повисло в бараке тревожное молчание. Поскрипывали табуретки под сидящими по углам "козлами", переминались, стараясь не встречаться взглядом с майором, стоящие перед ним. В глазах у всех была пелена, застилавшая многим до беспомощной слепоты их ощущение мира. Это были и открытые язвы их душ, и язык отрицаловки, готовой все святое перемешать с грязью, вздернуть на дыбы. В такие минуты казалось, что эти люди, могущие жить по волчьим законам, могли бы жить и в одной клетке с этими самыми волками. Лишь бы на волю поскорее...
– Вот что...
– начал более примирительно Медведев, поняв, что, кажется, перегнул палку.
– У всех вас статьи льготные. Не существуют такие статьи, кроме измены Родине и шпионажа, чтобы сидеть от звонка до звонка. Кому половину можно скостить, кому две трети, кому три четверти. Может быть и поселение, и стройки народного хозяйства, условно- досрочное освобождение...
ЗОНА. ВОРОНЦОВ
А может, и прав этот новый пастух... Вот если бы меня кто одернул вовремя, не было бы этого срока... бесконечного. Да, житья не даст этот старик... Но ведь и сам я стал теперь Володьку одергивать, когда тот рвется по глупости набедокурить? Молод он, вот и спасаю. А если кому захочется меня одернуть... морду расквашу, это верняк. Не надо ко мне соваться, в чужую судьбу. Сам все знаю.
Ну, и что ты узнал про жизнь, Иван Максимович? Ну поносило тебя по свету, это есть, а принесло на самые задворки жизни.
О, вот еще один... Этот чудила, старпер Кукушка, все свои дурные права качает.
– А я вот не хочу освобождаться!
– кричит.
– Че меня гонят?! На преступление толкают: завтра выйду, окна все в штабе побью!
Нормальные-то люди засмеялись над старым дураком, краснопогонник и не знает, что ответить. Вопрос, говорит, ваш решается...
Смотрю я на Володьку, а он с вороном забавляется, как пацан. Дразнит его указательным пальцем, а тот клюет, разохотился на игру. Ну и донял-таки его Сынка глупый, Васька цапнул его так, что тот от неожиданности вскрикнул, шутя замахнулся
– Ворона?
– удивился майор.
– Васька! Васька!
– Володька зовет, да уже поздно. Ворон тут и пикирует прямо на майора. И еле-еле успел тот пригнуть голову, птица чуть не чиркнула его по носу и вновь взмыла вверх. Развернулась, задев крылом потолок, и ринулась на новый заход, облетев испугавшегося старика Кукушку.
НЕБО. ВОРОН
Надоел мне этот человек со своими глупыми поучениями... Птица я или нет? Я же вроде как что захочу, то и сделаю, мне даже в рассудке людьми отказано... Значит, я могу вот так, без причин поклевать этого довольного собой чужака, что портит настроение моему хозяину и его друзьям. Вперед!
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Барак весь зашелся от хохота. Зэки, только что застывшие в немоте, преобразились - смеялись, показывая на ворона и украдкой на майора, били друг друга в грудь, свистели.
Как ни странно, Медведев не обозлился. Он поймал себя на мысли, что именно такого вот состояния непринужденности он и должен добиваться от них, и ежели оно пришло, пусть неожиданно, нельзя его спугивать. Пусть сблизятся с ним и выльются в своих бесхитростных чувствах, и тогда все дальнейшие его разговоры воспримутся ближе и понятнее.
И потому улыбнулся майор, широко и простодушно.
– Чья птица?
– перекрикивал общий шум.
Квазимода поманил ворона к себе, и тот послушно уселся на его плече.
– Вот дура...
– цыкнул он на нее.
– Моя птица, гражданин начальник! сказал громко.
– Виноват, вырвалась, шельма, наделала шуму...
– Как зовут?
– просто спросил майор.
– Иван... заключенный Воронцов.
– Вас я хорошо знаю, Воронцов. Птицу вашу...
– Васькой...
"Вот и у меня тезка появился, тоже Василий... Иванович", - подумал Медведев. Разглядывал ворона, прикидывал, как бы поосторожнее сказать о нем, держать-то нельзя в бараке - нарушение. Махнул рукой, так и не придумав ничего.
Не дурак погонник, не наорал сразу за птицу, не бросился на разборки - что да откуда?
– думал Воронцов, поглаживая Ваську. Может, и вправду не будет врагом... А кем будет? Другом, что ли? Это уж слишком: погонник - и друг. Не верится в эти присказки. Ведь как до дела дойдет, не пожалеет... Мягко стелет, да жестко спать будет. У-умный мамонт...
– Ладно, Воронцов, - кивнул майор, - завтра вечером зайдете ко мне. Птица - все ж непорядок, надо что-то с ней решить.
Кивнул Квазимода, на сердце страха за Ваську совсем не было, почему-то поверил он этому стареющему погоннику, почему-то решил, что все закончится хорошо.
НЕБО. ВОРОН
А я его заклевать хотел... Может, и зря. Плохо я, оказывается, в людях разбираюсь, хуже еще, чем Батя-хозяин. А ведь сколько рядом с ними живу, уж все их привычки изучил, правила дурацкие, с точки зрения Неба необъяснимые. А главное - утерял свою птичью природу, и это очень плохо. Ведь каждый должен держаться своей породы: ворон - вороновой, бык - бычьей, кошка - раб и друг человека - своей. Ничего хорошего от копирования чужой не будет, это против воли Вседержителя. И мне надо думать и действовать по-птичьи, иначе ждут меня огромные проблемы, и я просто уже боюсь узнать про себя будущую правду, хотя это с моим знанием несложно.