Десять кругов ада

Костомаров Леонид

– Так, в первый раз судили вас в пятьдесят пятом, потом в шестьдесят третьем, в третий раз, за бунт - в шестьдесят восьмом. Осталось пять лет, отсидели в сумме двадцать шесть лет. Да-а...

Помолчали. Все же решил с другой, доброй, стороны подойти майор. Сменил тон.

– Я надеялся тебя бригадиром увидеть, ведь какой авторитет-то у тебя в отрицаловке...

– Не надо об этом...
– зло дернулся Иван.
– Дайте спокойно срок досидеть...

– Ага... Наверно, ни во что и никому не веришь?

Воронцов

вяло кивнул.

– А я хочу доверить тебе людей, власть в руки хочу дать... Я ведь тоже рискую.

– А я не прошу ее!
– Лицо Квазимоды угрожающе напряглось.
– Не лезьте вы ко мне!

– Успокойся, - жестко бросил Медведев, закрывая его дело и откидывая его подальше.
– Не из пугливых. Поумерь пыл. У тебя шесть нарушений за последний год. Не боишься?

– Оставьте меня, не трогайте...
– как-то утробно, с хрипотцой выдавил из себя закрывший глаза Квазимода, лицо пугало страшной замершей маской. Работаю не хуже других. Чего еще вам надо?

– Злости поменьше - вот чего!
– крикнул, поднимаясь над ним, Медведев. Смотри-ка, непонятый... незаслуженно посаженный, куда там... Сколько сидишь, а все не поумнеешь... Вторым Кукушкой решил стать?! Чтобы за тобой до смерти государство казенные намудники стирало? Вот для мужчины самый подходящий финал! Других поучаешь, чтобы не нарушали, а сам в пекло лезешь! Прищеми хвост... Учит тебя жизнь, а без толку!

– Это кого же... поучаю?
– зло удивился Воронцов осведомленности майора.

– Лебедушкина...
– Майор вдруг тяжко засопел, потер левую сторону груди. А о себе что не подумаешь?
– спросил после приступа одышки.

– Тоже еле живой, а туда же, учит жить, - мрачно подколол зэк.
– Поздно думать...

Медведев глянул на него - Квазимода окаменел гранитным валуном, огромный шрам побагровел, глаз под ним сощурился и исчез. Перед ним сидел здоровенный согбенный старик.

Майору вдруг стало жалко этого могучего человека, не осознающего своей дурацкой жизни, не знающего, куда направить силу, кому отдать ее на радость и пользу. Может, и не виноват он в этом?

– Птицу давно приручил?
– тихо спросил после паузы.

Иван равнодушно пожал плечами:

– В прошлом году, подранком подобрал. Сама не улетает.

Медведев кивнул:

– Ну, ты же понимаешь... нельзя ее здесь держать, не положено.

Окаменелый Воронцов будто не слышал его.

– А что она в лапах все тащит? Сегодня видел... Чай, наверное?
– осторожно спросил Медведев.

– Хрен, - без интонации бросил Воронцов.

– Сделай что-нибудь, чтобы она улетела...
– не замечая подколки, мягко сказал Медведев.
– Конвой увидит - пристрелит...

Воронцов чуть расслабился. Пожал плечами.

– Ну, чего молчишь?

– Чего?
– разлепил губы Квазимода.
–

Ворон не перелетная птица, пробовал я его прогнать. Остался.

– И что делать?

– Не знаю. Может, сами отвезете его куда-нибудь подальше... И он не вернется...

Медведев кивнул:

– Хорошо. А с нарушениями как?

– Нарушения... постараюсь, больше не буду...
– проворчал набычившимся мальчишкой.

– Ладно. Буду надеяться на твое слово. Иди...

Иван поднялся, сутулясь и отводя взгляд от майора, вышел.

ВОЛЯ. ВЕРА МЕДВЕДЕВА

Вот и мой... идет. Нет, он еще молодцом, и выправка есть, и пристает ночами, как молодой, а все равно... годы свое берут, вон и левую ногу подтаскивает, надо гнать в поликлинику на обследование; аппетит хороший, а это уже полдела... но вот молчит сычом, наговорится в Зоне с зэками своими, а для меня слов не остается... обидно.

– Вась?

Смотрит, как первый раз видит, значит, все о работе думает... может, ему выписать журналов побольше, чтобы отвлекался... да когда ему читать... только поужинает и засыпает в кресле перед телевизором... Спрашиваю с порога:

– Случилось что? Иль опять слова за вечер не проронишь?
– Только плечами передернет, жалеет меня, про своих идиотов не рассказывает.
– Ну, поговори со мной, может, легче станет, вон рука-то дергается от нервов.

Ожил вроде, смотрит и уже видит.

– Помнишь, - говорит, - город Краматорск? Я еще две ночи там у заключенных провел...

Как не помню... помню. Дети маленькие, а его в ту дыру заслали, квартиру не дали... Как перебивались, пока не получили... Сашеньке год был, я не сплю, молоко пропало, вышел боком этот Краматорск, название-то какое, созвучное крематорию...

– Сегодня встретил одного из тех... Он до сих пор сидит, представляешь? Жалко что-то мне его стало. Мужик как мужик, не скотина, как некоторые бывалые...

– А чего его жалеть? Если головы нет, кто поможет? Воровал? Получи...

– Да есть голова... Только поздно задумался о жизни своей...

– Вась, ты мне тридцать лет в голову втемяшивал, что к твоей пенсии преступников не будет... а им нету перевода... может, лучше баньку начал бы до ума доводить, отвлекись от них.

Кивает, соглашается.

– Костюм гражданский мне приготовь.

– Опять устраивать кого-то надумал, - догадываюсь.
– И нужно тебе это?

– Нужно, нужно, Вера, - смиренно так отвечает.
– Сразу двое их. Разом все сделаю, за день. Старый один из них, на него разрешение наконец получили на дом престарелых.

– Вот... только там их не хватало, людям старость портить...

– Да он безвредный уже, милая, ничего ему не надо.

– То-то они ему обрадуются...
– злюсь я на моего Блаженного.