Десять меченосцев
Шрифт:
– Ты только что сказал, что не забудешь наш разговор в Осаке.
Матахати понурил голову.
– Где это видано, чтобы перед распутной девкой извинялись? За что ты намерен извиняться, если она бросила тебя и сбежала с другим? Ты ее увидишь, но извиняться не будешь. А теперь слушай!
Осуги, схватив сына за грудки, несколько раз основательно тряхнула его. Голова Матахати болталась как у болванчика, глаза были закрыты.
– Что это? Плачешь? – изумленно воскликнула Осуги. – Так любишь эту беспутную?
Осуги отпустила его. Матахати подкошенным снопом рухнул на землю. Осуги опустилась рядом с сыном и зарыдала.
Старуха расчувствовалась, но ненадолго. Смахнув слезы и выпрямившись во весь рост, она сказала:
– Ты должен решиться – теперь или никогда. Мне осталось недолго жить. Я умру, и ты не сможешь при всем желании поговорить со мной. Подумай, Матахати! На свете много девушек. Оцу вела себя непристойно, с такими нельзя связываться. Подбери себе хорошую девушку, и я сосватаю ее, пусть даже ценой сотни визитов к ее родителям. Я положу на это дело последние силы и жизнь.
Матахати угрюмо молчал.
– Откажись от Оцу, забудь ее во имя славного рода Хонъидэн. Какие бы чувства ты ни питал к ней, наша семья не может принять ее. Если ты не порвешь с ней навсегда, лучше отсеки мою дряхлую голову, а уж потом гуляй вволю. Пока я жива…
– Замолчи, мама!
Резкость Матахати задела Осуги.
– Ты имеешь наглость кричать на меня?
– Ответь мне, кто из нас женится – ты или я?
– Глупость какая!
– Почему я не могу выбрать себе жену?
– Тише! Всегда был капризным. Сколько тебе лет? Ты давно не ребенок.
– Ты моя мать, но твои требования непомерны. Ты несправедлива ко мне.
Перепалки между Матахати и его матерью были в порядке вещей. Оба горячились, и каждый упрямо стоял на своем, зная, что не уступит в споре.
– Несправедлива? – прошипела Осуги. – Чей ты сын? Кто носил тебя под сердцем?
– При чем тут это? Я люблю только Оцу и хочу жениться на ней.
Матахати сказал это, глядя на небо, чтобы не видеть ядовитой улыбки матери.
– Ты хочешь этого, сын? – произнесла Осуги. Вытащив короткий меч, она приставила лезвие к горлу.
– Ты что, мама?!
– С меня довольно. Не пытайся остановить меня. Соберись с мужеством и нанеси мне последний удар.
– Не надо! Я твой сын! Я не переживу твоей смерти!
– Хорошо. Откажись от Оцу.
– Зачем тогда ты привела ее? Зачем бередить мне душу? Не понимаю!
– Я без труда могла бы убить ее, но ведь она оскорбила твою честь. И я, мать, решила, что ты должен наказать ее. Ты мне должен быть за это благодарен.
– Ты заставляешь меня убить Оцу?
– А разве ты не хочешь? Говори прямо! Но прежде хорошенько подумай.
– Мама… ведь…
– Все еще цепляешься за ее подол? Тогда ты мне не сын, я тебе не мать. Раз ты не в состоянии отсечь
«Жизнь устроена так, – подумал Матахати, – что дети доставляют хлопоты родителям, но порой случается наоборот». Осуги загнала его в угол. Матахати впервые оказался перед таким страшным выбором. Дикие глаза матери пронзали его до глубины души.
– Стой, мама! Опусти меч! Я забуду Оцу и выполню твое приказание.
– Какое еще приказание?
– Накажу ее. Сделаю это собственными руками.
– Ты убьешь ее?
– Да.
Слезы радости потекли из глаз Осуги. Отложив меч, она сжала руку сына.
– Дорогой мой! Наконец ты заговорил как будущий глава дома Хонъидэн. Предки гордятся тобой.
– Правда?
– Иди и исполни свой долг. Оцу ждет внизу, в Тиримадзуке. Беги!
– Э-э…
– Сочиним сопроводительное письмо и пошлем его вместе с ее головой в храм Сипподзи. Вся деревня узнает, что мы наполовину смыли свой позор. Мусаси, услышав о ее смерти, по велению гордости сам придет к нам. И настанет миг нашего торжества! Матахати, не мешкай!
– Ты подождешь меня здесь?
– Нет, я пойду за тобой следом, но не покажусь на глаза Оцу. Увидев меня, она расхнычется и обвинит в нарушении обещания. Лишняя неловкость.
– Она – беззащитная женщина, – сказал, поднимаясь, Матахати. – С ней хлопот не будет. Посиди лучше здесь. Я принесу ее голову. Не беспокойся, она от меня не уйдет.
– Осторожность не помешает. И женщина сопротивляется, увидев обнаженный клинок.
– Напрасное беспокойство.
Матахати с решительным видом зашагал вниз по склону. Мать последовала за ним, озабоченно нахмурив брови.
– Запомни, – напутствовала она сына, – в таком деле надо быть начеку.
– Ты все идешь за мной? Ты обещала не показываться.
– Тиримадзука ниже.
– Знаю, мама. Иди, если хочешь. Я подожду здесь.
– Что за упрямство?
– У меня такое ощущение, что я должен убить слепого котенка. А ведь надо лишить жизни человека. Невыносимо!
– Понимаю. Пусть Оцу изменила, но она была твоей невестой. Раз ты не хочешь убивать на моих глазах, я подожду здесь.
Матахати пошел один.
Когда Оцу осталась одна, ее первым порывом была мысль о бегстве. Остыв немного, она подумала, что побег перечеркнет ее мучения, которые она терпела от Осуги целых двадцать дней. Она решила выдержать до конца. Коротая время, Оцу думала о Мусаси, потом о Дзётаро. При воспоминании о Мусаси любовь ее вспыхивала россыпью ярких звезд. Она продолжала лелеять свои мечты и надежды, в ушах у нее отчетливо звучал голос Мусаси, который она слышала на перевале Накаяма, на мосту Ханада. Она верила: рано или поздно Мусаси вернется к ней.