Десять правил обольщения
Шрифт:
Глава 15
На следующее утро Изабель нашла Ника в студии за работой.
Она отправилась искать его после завтрака, говоря себе, что делает это из любезности, намереваясь сообщить, что дороги снова стали проходимы после дождя. Однако волнение, которое она почувствовала, увидев его в ярко освещенной студии склонившимся над своей тетрадью, указывало на несколько иной мотив, побудивший ее прийти сюда.
Его руки летали по бумаге, сильные и уверенные. Изабель на мгновение позавидовала тому, как он отдавался
— Мне не хотелось вас беспокоить, но я подумала, что вам интересно будет узнать, что Рок отправился в город, чтобы привезти вещи. Мы рады принять вас у себя здесь… в Таунсенд-Парке… на тот срок, который будет необходим.
— Очень великодушно с вашей стороны, Изабель. Благодарю.
Она не знала, что еще сказать, поэтому нерешительно топталась в дверях.
Он поднял бровь в явном изумлении, понимая, что она нервничает. Ему это понравилось.
— Не соблаговолите ли войти?
Она шагнула в комнату, остро осознавая тот факт, что еще вчера он целовал ее здесь. И не только целовал.
«Может, нужно было закрыть дверь?»
При этой мысли пульс ее лихорадочно участился. Наверняка, если она так сделает, он сочтет это приглашением повторить события прошлого дня.
«Закрой дверь, Изабель!»
Она не могла. Что он о ней подумает?
«Разве это имеет значение?»
Без сомнения, еще слишком рано для подобных действий.
Они только что позавтракали.
Она взглянула в его сияющие голубые глаза и увидела, что он ясно понял, о чем она думает. Он смотрел на нее с вызовом, словно побуждал ее закрыть дверь и принять то, о чем она непрестанно думала со вчерашнего дня.
Изабель прошла в комнату, оставив дверь открытой, подавляя вспыхнувшее вдруг разочарование. Ее взгляд метнулся к ближайшей статуе. Она ухватилась за безопасную тему.
— Как случилось, что вы так заинтересовались памятниками древности?
Он колебался, прежде чем ответить, словно подбирал слова, и во время этой паузы Изабель вдруг почувствовала, как в ней просыпается отчаянное любопытство.
— Мне всегда нравились скульптуры, — сказал он. — В школе увлекся мифологией. И неудивительно, что, когда я закончил школу и отправился на континент, меня потянуло в места зарождения античной культуры.
Изабель присела на соседний пьедестал.
— Значит, вы путешествовали по Италии и Греции?
Он быстро отвел взгляд.
— В Италию было сложно попасть, поскольку там шла война. Легче было отправиться на Восток. Так я и сделал. Двинулся через Оттоманскую империю вглубь восточных земель. Искусство там не имеет себе равных. Их история более древняя, чем у кого-либо на континенте. Вы не можете даже представить себе, какие там картины, какая керамика… Их искусство, передаваемое из поколения в поколение, не похоже ни на что, виденное мной раньше.
Глубокое почтение в его голосе привлекло внимание Изабель.
— Как это?
Он встретился с ней взглядом, и от возбуждения, горевшего в его глазах, ее пульс мгновенно участился.
— В культуре Востока искусство священно — те, кто изучает музыку, танцы и театр, посвящают этому всю свою жизнь. В Китае есть воины, которые потратили годы, изучая боевое искусство. В Индии танец — это ритуал, начало и конец мира заключены в единственном движении женского тела.
Слова его звучали все тише, завораживая ее.
— Должно быть, это прекрасно.
— Так и есть. И в этом танце во много раз больше чувственности, чем в том вальсе, который мы с вами танцевали прошлым вечером.
Изабель трудно было поверить, что может быть что-то более чувственное, чем их вальс накануне. Глаза его загадочно сияли, притягивая ее, когда он продолжил:
— Я хотел бы научить вас кое-чему из того, что изучил в Индии.
Ей очень хотелось узнать это.
— И что же это?
— К сожалению, благонравных английских леди такому не учат.
— Я обнаружила, что мне не слишком удавалось быть благонравной английской леди.
Воцарилось довольно продолжительное молчание. Изабель страшно смутилась — с чего вдруг она выпалила такое? Может, следует принести извинения?
— Я…
— Если вы собираетесь взять свои слова обратно, я бы предпочел, чтобы вы этого не делали. Мне очень нравится эта отважная, дерзкая Изабель.
Она подняла на него глаза, и его лукавая улыбка приковала к себе ее взгляд. Ей захотелось узнать как можно больше о нем. Узнать все.
— Как вам удалось так хорошо изучить памятники Древней Греции и Рима, если вы проводили свои дни на Востоке?
Он немного подумал, затем просто ответил:
— После нескольких лет на Востоке я вернулся в Европу.
— В Турцию?
— Я отдыхал и восстанавливал силы в Греции. Долгие месяцы изучал греческие памятники старины… их тайны. Римскими занялся позже, перед возвращением в Лондон.
— Вы все еще занимаетесь Волюптас?
— Я не нахожу в себе сил оставить ее.
— Она прекрасна.
— Да, в самом деле. — Ник указал на статую. — Вы видите, как она отличается от остальных?
Изабель взглянула на лицо богини, на ее полузакрытые глаза, слегка приоткрытые полные губы. Она вдруг ощутила чувства, отражавшиеся на этом лице, поняла состояние богини, которое всегда принимала за сонливость. Теперь-то она знала, в чем дело. И ее бросило в жар.
— Вижу, вы это заметили. — Голос его изменился, и он стал певучим, теплым, ласковым и таинственным — отчего сладкая дрожь пробежала по ее позвоночнику. — Однако дело не только в ее лице. Эту статую отличает от остальных та тщательность, с которой скульптор постарался в каждой мельчайшей детали передать черты, характеризующие Волюптас.