Десять тысяч стилей. Книга одиннадцатая
Шрифт:
– Широкоплечий Юма. Говорят, в роду были oни, оттого такой высокий и сильный. Добрейшей души человек, – вздохнул Хироюки. – Его семью казнили за укрытие врага империи. Это был родной брат отца Юмы, он украл мешок риса с императорского склада, чтобы накормить детей. Самого Юмы не было дома – он в лесу заготавливал лес вместе с отцом. Поэтому только им двоим удалось избежать казни. Правда отец бросился спасать жену и дочерей, где его и убили самураи. Такая вот история.
– Думаешь, он нам подойдет?
– Я с ним немного знаком по войне с ёкаями. Да, подойдет, он
Ливий лишь пожал плечами. Если так сказал Хироюки, значит, так оно и было.
Самурай поднял руку вверх и помахал ею. Здоровяк заметил Хироюки, ссадил с себя детей и что-то сказал им, отчего дети сразу погрустнели. Веселье с катанием откладывалось.
Хироюки и Ливий отошли в сторону, так, чтобы их не было видно с деревни. Здоровяк пошел за ними без опаски.
– Здравствуй, Юма.
– Не знакомы, – коротко ответил здоровяк.
– Совсем забыл, - улыбнулся Хироюки. Оглядевшись по сторонам, он убедился в том, что никто не смотрит, и снял с себя маскировку.
Здоровяк кивнул.
– Давно не виделись.
– Это точно, Юма. Я к тебе по делу. Таить ничего не буду – я в сопротивлении, подумываем об убийстве Императора. Предлагаю присоединиться и тебе. Твоя сила лишней не будет.
Отвечать здоровяк не стал. Он опустил голову и задумался.
– Не настаиваю! – тут же добавил Хироюки. – Я понимаю тебя, Юма. Если считаешь, что не стоит ввязываться – оставайся в стороне. Да, это возможность отомстить, но не думаю, что стоит идти на поводу у мести.
Юма посмотрел самураю в глаза.
– Я не думаю о мести. Отпустил ее много лет назад. Но не хочу, чтобы моя история повторилась. Дети должны жить мирно. С родителями. Поэтому я с вами.
– Хорошо, – немного нерешительно кивнул Хироюки.
«Он колеблется. Знает, что Юма будет полезен, но не хочет подбивать на убийство Императора доброго человека», – подумал Ливий.
Добряки – редкое явление в мире боевых искусств. Ливий не считал себя добрым. Скорее, нейтральным – таких было большинство. У идущих есть свои рамки, но те, у кого счет убийств переваливает за пару десятков, а то и за сотню, вряд ли может называться хорошим. Идущие довольно просто смотрят на жизнь. Убийства необходимы. Они так же естественны, как сама жизнь. Такие идущие могут помогать людям, убивать разбойников и культистов, но во главу стола усаживаются внутренние установки, которые сами идущие отлично осознают и понимают.
Но есть по-настоящему добрые люди. Они тоже убивают, но делают это необычайно редко и в случае крайней нужды. Их ведет не логика, а внутреннее ощущение правильности, которое часто идет наперекор самой сути мира боевых искусств.
Юма был таким человеком.
– Мне нужно оружие, – сказал он, немного подумав.
– Волк, подсобишь? – спросил Хироюки.
«Несложно догадаться, какое оружие ему подойдет», – подумал Волк и подбросил в воздух маленькую дубину – не больше ладони длиной.
– Вылезай из рукава!
Карманная дубинка обратилась в мощную тэцубо. Ее Ливий вручил Юме.
– Хорошая. Увесистая, – сказал здоровяк, делая пару пробных взмахов. Тэцубо ему явно понравилась.
Так
Своих целей Гун и не скрывал:
– Это же императорский дворец, мужики! Вы представляете, что там внутри? Целая сокровищница, да и она не нужна. Картины, статуи, оружие. Хватай да живи богато остаток жизни. Еще и внукам достанется.
Такая простая, но хищническая причина задевала Юму. Они были людьми противоположных взглядов.
– Сколько еще людей хочешь найти? – спросил Ливий у Хироюки, когда в укрытии стало поспокойнее.
– Двух, – ответил самурай. – Еще двух. Где один, я знаю и так, но для начала стоит найти второго.
Кивнув, Ливий закрыл глаза и пробудил Сатурн, чтобы сразу же погрузиться в Божественную медитацию.
Внутренний мир встретил Волка проливным дождем. Сверкали молнии, гремел гром, но ни одна капля не достигала кожи Ливия – потому что он так хотел.
Все звери попрятались. Вдалеке горел огонек, к которому и направился Ливий. Это было окно. Из трубы дома поднимался дым – тот, кто жил внутри, мог совсем не беспокоиться о сырости и холоде.
Ливий постучался.
– Стучишься? Что-то новое. Заходи, чего стоишь, – сказал Искандер.
Завоеватель Запада выстругивал из куска дерева тренировочное копье. Это Искандер мог сделать и за секунду, но сейчас работал ножом, как обычный человек. Медитативное занятие здорово коротало время, давая возможность переждать дождь.
– Как насчет тренировки? – спросил Ливий, зачерпывая половником варево из котла, подвешенного над огнем. Смесь вина, молока, жира и пряностей здорово прогревала весь путь от рта до желудка.
– Я всегда за. Но не под дождем же.
– Не под дождем, – согласился Ливий.
В тот же момент за окном стало светло. Проливной дождь закончился за мгновение, а тучи, больше похожие на черные прибрежные скалы, сменились пушистыми белыми облаками.
Сначала Ливий сразился с Искандером посохом. Завоеватель Запада не уступал Волку и даже превосходил его, ведь сражался привычным копьем. Но такая тренировка была полезной: Ливий все лучше понимал свое оружие.
– У меня есть для тебя оппонент, – сказал Волк, когда закончил с тренировкой.
Уже месяц он создавал в мире Божественной медитации противников для Искандера. Завоеватель Запада был доволен. Драться с одним только Ливием утомляло, а в мире Божественной медитации нечем было заняться.