Десять тысяч стилей. Книга одиннадцатая
Шрифт:
– Допустим, моя наставница предполагала, что мне может пригодиться техника…
– У меня как раз есть одна душа, – улыбнулся Ливий.
– Я еще ни на что не согласилась! Нужна серьезная подготовка. А даже если метод сработает, у души должна быть сильная воля, способная выдержать перенос.
Кономи яростно жестикулировала, сама не веря, что готова попробовать. Запретный фрукт, казавшийся таким мерзким, обрел свою ложку сладости.
– Уж поверь, у этой души силы воли точно хватит, – хмыкнул
В дороге Волк и Хироюки привычно встали на привал в горах. Императорских ищеек становилось все больше, как и самурайских отрядов на дорогах. Поэтому приходилось путешествовать по диким местам. Иногда Ливий и Хироюки останавливались еще засветло, а иногда в кромешной темноте. Все потому, что самурай искал подходящее место для стоянки, где их не тронут ёкаи. Одинокая липа, торчащая плоская черная скала, три родника – примет было много, и Хироюки каждый раз удивлял Ливия все новыми и новыми оберегами против ёкаев. Правда, их безопасность сильно варьировалась. Больше всего Хироюки любил одинокую липу, а на голую круглую проплешину посреди леса был готов согласиться лишь тогда, когда вокруг не было ничего другого.
В этот раз им повезло – на пути попалась липа. Поэтому можно было даже негромко поговорить, не боясь, что их подслушают.
– Хироюки, есть вопрос, – спросил Ливий через десять минут тишины.
– Что там?
– Почему Сегун – женщина?
– Ха-ха-ха! Хороший вопрос.
С улыбкой Хироюки покачал головой. В Империи Красного Солнца никто бы и не подумал спрашивать о таком. Лишь чужеземец мог прийти к такому вопросу – в общем-то правильному и логичному.
– Так повелось, – пожал плечами Хироюки. – Почти всегда Сегуном была женщина. Бывали случаи в истории, когда Сегуном становился мужчина, но тогда на престол восходила женщина-Император.
– Да, читал, – кивнул Ливий, невольно подмечая про себя, что никто на Востоке не сказал бы «Императрица». Неважно какой пол: ты – Император.
– Дело в балансе. У нас с ним многое связано. Мужское и женское. Ян и инь. Две стороны идеально дополняют друг друга, создавая мир и процветание. Помнишь Город Осенней Тиши? Два клана, где в одном правит патриарх, а в другом – матриарх. Похоже, верно? Это и есть баланс, к которому стремится мир.
«В духе восточного мировоззрения», – подумал Ливий и спросил:
– Но неужели все сложилось так, потому что такова воля мира?
Хироюки задумался.
– Знаешь, Волк… Все эти особенности мира начинаешь видеть, когда становишься достаточно силен. Кто-то начинает мирно следовать им, соблюдая баланс. А кто-то пытается этот баланс сломать, проверить его на прочность. Я отношусь к первым, когда тот же Сорока – ко вторым. И я считаю, что наш Император нарушил баланс. Забрав всю власть в свои руки,
Ливий кивнул. В эту ночь они оба не собирались спать. Хироюки снял с пояса флейту – новую, изготовленную из дерева Жуя, подаренного ёкаем – и начал играть. Мелодии самурая почти всегда были грустными, но лишь слегка. Так печалится человек на старости лет, осознав, как нелепо потратил молодость – отстраненно и задумчиво. Ливий послушал какое-то время, а потом погрузился в Божественную медитацию без Сатурна, ведь ночь была долгой.
На предложение вселиться в магомеханическую куклу Искандер ответил без раздумий:
– Согласен.
– Смотри, душа может не выдержать.
– И что с того? Остаться навечно здесь? Сам как поступил бы?
Немного подумав, Ливий кивнул. Да, он тоже бы согласился, несмотря на все риски.
Сегодня у Волка был особенный спарринг-партнер – сам Хироюки. Раньше Ливий избегал призывать сильных соперников, ведь при таком призыве тьма начинала пожирать мир Божественной медитации. Сейчас об этом беспокоиться не стоило. Да, окраины мира охватывала тьма, но делала это нерешительно, будто боясь продвинуться дальше.
В бою Хироюки Ливий видел дважды. Самурай был силен, но всей силы не показывал. Воссоздав последнего из рода Тайфу, Ливий сразился с ним – и проиграл. Ничего не сдерживало Хироюки в этом мире. Вооруженный нагинатой и с Волей Концентрации, он наносил карающие удары, разрубающие и посох, и тело Волка.
– Раз проиграл, то дай мне флейту. Хочу сыграть, – улыбнулся Хироюки.
В мире Божественной медитации копии и вправду умели разговаривать. Чем сильнее оригинал, тем больше «самостоятельности».
– Заслуженно, – кивнул Ливий, вручая Хироюки флейту. Прокрутив ее пальцами, самурай начал с удовольствием играть, а когда закончил, тренировка возобновилась.
Ливий получал бесценный опыт. Искандер тоже сразился с самураем и с трудом одолел Хироюки, совсем не сдерживаясь. Даже тех немногих движений, которые показал самурай, хватало, чтобы уверенно держаться в бою против Искандера.
«Хотя не думаю, что Хироюки победил бы, будь Искандер на пике своей силы. Слишком многое он утратил», – покачал головой Волк.
Настала пора возвращаться в реальный мир. Ливий открыл глаза – и сразу же почувствовал неладное.
Ночь отступала. Пробивались первые лучи солнца, едва появившегося из-за горизонта. Лес понемногу оживал, но неожиданно громкий крик лисы разорвал ткань спокойствия.
С той стороны, откуда раздался крик, кто-то приближался. Целая группа идущих двигалась к поляне, где заночевали Ливий и Хироюки. Ни о какой случайности не могло быть и речи – никто не станет путешествовать на Востоке по ночам.