Десятка Лоу

Холборн Старк

— Подонки! — орал Молони. В отражении сверкали белками его выпученные глаза. — Так, кто-нибудь. Видите линию помех справа?

Он ткнул пальцем в навигационный экран. Я неуклюже наклонилась, мешали связанные руки.

— Вижу.

— Сколько до нее?

Меня пробил холодный пот, когда я поняла, что вижу на радаре.

— Но это же Кромка…

— Сколько, мать твою?

— Пять миль, — веревки на запястьях стали скользкими. Я повысила голос: — Ты туда не полезешь!

— Полезу, — ответил Молони, стиснув зубы.

Костяшки

пальцев его рук, лежащих на штурвале, побелели. Я видела, как бьется жилка у него на шее. Бьется, бьется. Отсчитывает минуты до его смерти.

— Еще один рывок, — крикнул он. — А потом вырубим двигатель и нырнем туда.

— Молони… — схватила я его за плечо.

На миг мы встретились глазами. Что он увидел там? Его лицо побелело, зрачки сузились. С бешеным криком он отпихнул меня плечом, рванул штурвал и ударил кулаком по приборной панели.

— Нет! — закричала я, но было поздно. Грач несся вперед, разваливаясь на ходу. И тут я увидела впереди стену серой мглы, где терялись даже звезды. Кромка. Место, откуда никто не возвращается живым.

Ветер свистел, песчинки царапали ветровое стекло, мы неслись к земле, но земли все не было, только клубы пыли и песка в свете прожекторов и скрежет отрывающейся обшивки.

Рядом со мной кричала Генерал, но я не могла разобрать слов, и я бросилась к ней, пытаясь закрыть от удара. Мелькнула земля — и мир разбился на мелкие кусочки.

КНИГА ЖИЗНИ

В красном свете кровь кажется черной и блестит, как нефть. Много крови. Слишком много. Значит, счет идет на минуты, если не на секунды.

Я роняю скальпель, но не слышу, как он падает на пол. Слишком громко орет сигнализация, звук отражается эхом от металлических стен. В красном свете все кажется зыбким и нереальным. Я спотыкаюсь и падаю на операционный стол, разбрызгивая лужи крови. Напротив меня лежит без сознания Дариус. Глаза закатились, на губах капельки слюны. Он что-то говорил, когда я всадила шприц ему в шею. Бедный Дариус. Слишком юный для этой должности. Слишком наивный.

Я падаю на стойку, половинки сломанного ошейника отлетают в угол. Вот он, инструмент для прижигания. Я хватаю раскаленный добела прут и подношу к лицу. Из зеркала на меня смотрит незнакомка, у нее мое лицо, но глаза хищной птицы.

Прижимаю раскаленный металл к горлу. Запах, шипение, я понимаю, что не выдержу и потеряю сознание от боли, и тогда все это зря. Но, когда уже закатываются глаза, то существо с моим лицом хватает меня за руку и заставляет выпрямиться.

Меня тошнит, и изо рта извергается черный песок.

* * *

Первый вдох был самым трудным. Боль в легких, пустых и помятых, как мешки из-под муки. И вот, воздух. Пополам с дымом и пылью, но все же воздух. Песок посыпался с губ. Я услышала, как меня кто-то зовет.

— …мать, ренегатка!

Я попыталась

открыть глаза. Один из них подчинился, другой так и остался закрытым. Вокруг во тьме брезжил странный красноватый свет.

— Лоу?

Я чуть приподняла голову и различила маленькую фигурку, очерченную красным сиянием.

Я попыталась произнести ее имя, но рот был полон песка, а в легких слишком мало воздуха. Она пыталась усадить меня, но мне хотелось, чтобы она меня бросила, казалось, тело сейчас рассыплется на множество кусков.

— Ты меня слушаешь? — звонкая пощечина. — Лоу, надо двигаться. Этот корабль как маяк, а я… я что-то слышу.

Голова была слишком тяжела, в глазах двоилось, но я различила силуэт у нее за спиной.

Грач лежал на земле, зарывшись носом в песок. Куски металла валялись кругом, как клочки мяса. Тусклый красный свет разливался из-под него. Аварийное освещение, сообразила я. А за ним…

Ни звезд, ничего, одна сплошная непроглядная тьма. Я вздрогнула, страшась быть поглощенной этой пустотой.

Мы были за Кромкой.

— Молони? — прошептала я.

— Мертв.

Я закрыла глаза, но Генерал не успокаивалась. Она снова ударила меня по щеке.

— Это аварийное освещение выключится в любую минуту, — воскликнула она. — И тогда…

Можно было не заканчивать. Все погрузится во тьму.

Я заставила себя встать на колени, потом подняться. От боли хотелось блевать. Один локоть не сгибался, и, судя по боли, я сломала несколько ребер. Генерал поддержала меня, и я оперлась на ее плечи, гораздо более крепкие, чем могли быть у ребенка.

— Почему, — прохрипела я, — ты мне помогаешь?

— В критической ситуации вдвоем лучше, чем одному. Даже если один из этих двоих крыса.

Мы подошли к дымящимся останкам грача. Молони так и остался висеть на ремнях в кресле пилота, но само кресло оторвало от пола и выкинуло вперед. Дрю украшал собой нос, как древняя морская фигура.

Ему снесло полчерепа. Кровь капала с кончика носа, но глаза остались открытыми, яркие, голубые, остекленевшие. В точности как я видела. В точности как они обещали.

Я ненавидела его. В другой жизни я бы сама с упоением отрезала ему голову, но сейчас, когда нас разделила смерть, почувствовала что-то вроде скорби.

— Он знал, — услышала я свой собственный голос. — Он знал, что летит навстречу смерти.

Генерал промолчала. Она рылась в обломках корабля в поисках чего-нибудь полезного. Я запустила здоровую руку в ящики под контрольной панелью. На пол посыпались инструменты, старые банки, мерзкого вида ветошь, но, наконец, я нашла, что искала: небольшая древняя жестяная коробочка с красным крестом. Аптечка.

Сунув ее в карман, я повернулась к Генералу. В этот момент аварийное освещение замигало и погасло на три долгие ужасающие секунды. Свет вспыхнул снова, но уже чуть слабее.