Детектив из Мойдодыра. Том 2
Шрифт:
– А ты ему, кстати, сообщила, что со мной встречаешься?
– Не успела. Его в Управлении не было. А теперь и не сообщу. Может, я на свидание бегала.
– Да уж… Ствол на свидание ты прихватила не слабый.
– Да иди ты! Сам-то куда сразу лапами полез? За пистолетом, что ли?
– За пистолетом, – подтвердил я. – Больше ничего и в мыслях не было.
– Ну, и дурак, что не было! – Она порывисто вскочила с подоконника. – Все, мне пора! Пойдешь со мной?
– Куда?
– Куда-куда… В Питер тебя бандеролью отправить не могу. Ты пока еще подозреваемый номер один. В камере
– Нет, Шура, не пойду. Я там еще повешусь от скуки. Знаешь, наверное, как это бывает? Сидит себе человек, скучает, узлы на веревочке вяжет от нечего делать, а потом – раз, и как-то незаметно вешается. Есть у нас такая добрая традиция, особенно, у невинно подозреваемых.
– Ну, как хочешь, – сухо бросила она и застучала каблуками вниз по лестнице.
– Шура, – спросил я сверху, когда она остановилась у лифта, – ты чего это разобиделась-то?
– На дураков не обижаются. Особенно, на невинных, – ядовито заметила Александра Петровна. – Позвони мне после пяти.
Я покачал головой.
– Не обещаю.
Она повернула ко мне лицо, и я увидел, как из ее глаз снова брызнули озорные изумрудные чертики.
– Позвонишь, куда ты денешься! Мне должны информацию о Новиковой поднести. Или ты уже передумал ее спасать, герой?
Александра Петровна заскочила в лифт и нажала кнопку.
Я застыл с раскрытым ртом и стоял так, пока лифт не остановился на первом этаже.
– Шура, ты – прелесть! – закричал я, перегнувшись через перила. – Хочешь, давай, газетку постелим?
В ответ громко хлопнула входная дверь.
6
Я не передумал спасать Танечку. Я просто о ней забыл, спасая себя. А Александра Петровна не забыла, хотя я не говорил ей, что Танечкина фамилия – Новикова. И, что Новикову зовут Танечкой, тоже не говорил.
Я устал от нашего общения не меньше, чем от вчерашней беготни по городу. Я устал следить за ее губами, руками и ресницами с единственной целью разгадать, что кроется за непредсказуемым и абсолютно неподходящим к ситуации поведением начальника отдела Кравченко, немолодой, но капризной девчонки Шуры и еще кого-то, кого она усиленно прячет в себе. Конечно, во всех министерствах встречаются дамы, которые и из гроба норовят выставить обнаженную ножку, но здесь случай гораздо сложнее. В кокетстве Александры Петровны явно имеется свой смысл, очаровательная завеса напряженной работы мысли и закулисной игры.
Откуда она знала, что это не я застрелил царицу Жанну? Ведь она уже знала об этом, когда выходила из трамвая и шла во двор с прямыми неподвижными плечами и слегка раскачивающимся джинсовым задом. Я искал ответ на неожиданно пришедший вопрос, сидя на подоконнике и ощущая упругость ее ноги и других частей тела, слишком часто касающихся меня, как бы невзначай.
Бедро победило, и я мысленно переключился на бедро. Вопрос остался незаданным.
И все же, несмотря на такую ненавязчивую, но достаточно эффективную обработку, я понял, что она мне не поможет. Во всяком случае, пока ее собственная цель не будет достигнута. Я решил, что надо уходить из города, стартовав прямо с подоконника, лесами,
Я вздохнул. Несчастные краснореченские милиционеры. Они с ней встречаются каждый день, в мороз и в жару, еще и зарплату вовремя не получают.
Кажется, я начинаю любить краснореченскую милицию…
Я вспомнил страшное пророчество майора Сарикяна, невесело усмехнулся и пообещал себе больше не думать об Александре Петровне. Во всяком случае, до пяти вечера.
Уткнувшись в покрашенную неприятной коричневой краской дверь, я потянулся к кнопке звонка и вспомнил об обещанной бутылке для дяди Паши. Пришлось возвратиться в сквер и вести недолгие переговоры с Тамаркой.
Дядя Паша обрадовался плащу и водке сдержанно, а мне – как родному. Вполне возможно, я для него таким и стал за неимением никого ближе. Он встретил меня совсем не пьяным, сообщил, что купил колбасы и поставил вариться картошку, и протянул сдачу, которую я взял, но оставил в коридоре на табурете.
Мне не хотелось его разочаровывать, но пришлось, и от выпивки я отказался наотрез, сославшись на важные дела. Я посидел с ним и даже, в качестве компенсации, съел одну расплывшуюся, перемороженную картофелину, которая годилась только для того, чтобы кидаться в зрителей из ВИП-ложи.
Сегодня он рассказывал про жену и очень хотел, чтобы я что-то понял, но я не понимал, хотя и кивал с умным видом, и, вообще, слушал невнимательно, ежеминутно поглядывая на часы.
Наконец, я встал.
– Мне пора, дядя Паша. Извини.
Он выпил не очень много и не сильно поехал, и, может быть, поэтому не обиделся, но, когда увидел, что я потянулся за курткой, сник.
– Совсем уходишь?
– Да нет, наверное… – Я замялся, но потом решил сказать правду. – Просто, понимаешь, придется с одной женщиной встретиться, а плащ твой… ну… маловат.
Насчет плаща я подумал еще тогда, когда смотрел с высоты шести с половиной этажей на удаляющуюся к трамвайной остановке Александру Петровну. И еще тогда я почувствовал, что небрит.
– Может, останешься? Мужики говорят, опять стреляли вчера в городе. – Он оторвался от косяка, потер о майку заскорузлые руки и посмотрел мне прямо в глаза. – Не в тебя?
– А чего в меня стрелять-то, дядя Паша? Я что – бронежилет?
Он опустил голову, недолго, но крепко подумал и сказал:
– Если вернешься – я пока пить не буду. Тебя подожду. Если совсем пошел – буду.
– Я вернусь, дядя Паша.
Я, действительно, рассчитывал, что вернусь.
Я не стал звонить от кинотеатра – слишком уж точно было обозначено время и слишком вероятно – место. Два других автомата, которые попались мне на глаза, находились на углу перекрестка и просматривались с четырех сторон. И все-таки, минут через пятнадцать блужданий мне удалось найти аккуратную будочку, приткнувшуюся к поликлинике.
– Здесь посылают к Александру Петровичу? – спросил я.
– Ну, наконец-то! – сварливо отозвалась она. – А я уж думала тебя во Всероссийский розыск объявлять!