Детектив США. Выпуск 9
Шрифт:
Сидевшая за письменным столом белокурая секретарша быстро-быстро стучала на пишущей машинке. Когда я вошел, она подняла глаза. Лицо ее было непроницаемо-холодным.
— Чего вы хотите? — спросила она.
— Я к мистеру Кулу.
— По какому вопросу?
Я энергично мотнул головой в сторону мужчин, которые вроде бы равнодушно, но вместе с тем оценивающе оглядывали меня со своих стульев.
— Я по объявлению.
— Я так и подумала. Садитесь, — сказала она.
— Я бы сел, да, похоже, не на что, — обведя глазами комнату, заметил я.
— Через
— Я постою.
Секретарша повернулась к своей машинке. Зазвенел сигнальный звонок. Она подняла трубку, послушала несколько секунд, сказала: «Хорошо» и выжидающе стала смотреть на дверь с табличкой «Б. Л. Кул. Без вызова не входить». Дверь резко распахнулась. В проеме возник мужчина, по лицу которого ручьями тек пот; я не успел и глазом моргнуть, как он уже выскочил на улицу: человек, очевидно, срочно нуждался в глотке свежего воздуха.
— Прошу вас, мистер Смит, — торжественно возвестила секретарша.
Молодой парень, с сутулыми плечами и узкими бедрами, молниеносно вскочил со стула, одернул пиджак, поправил галстук, натянул на лицо улыбку, торопливой походкой прошел к двери, распахнул ее и исчез в кабинете.
Блондинка обратилась ко мне:
— Ваши имя и фамилия?
— Дональд Лэм.
— Лэм?
— Лэм.
Она стремительным росчерком зафиксировала мои имя и фамилию в лежавшей перед нею тетради, а потом, не отрывая от меня своего взгляда, стала делать под ними какие-то стенографические пометки. Мне удалось разглядеть, что она подробно описывает мою внешность.
— Это все? — спросил я, подождав, когда она закончит свой внешний досмотр и дорисует свои загогулины и крючки.
— Да. Садитесь на освободившийся стул и ждите.
Я сел и стал ждать. Смита хватило ненадолго: от силы на две минуты. Второй претендент обернулся еще быстрей, он выскочил из кабинета, точно его кипятком ошпарили. Следующий продержался целых десять минут и вышел бледный, как мел, в полуобморочном состоянии. Блондинка запустила с улицы следующих трех претендентов. Спросила у них фамилии, внимательно оглядела их и внесла соответствующие записи в тетрадь. После того как новички сели на стулья, она подняла телефонную трубку, лаконично сообщила: «Еще четверо», а потом, выслушав, что ей говорят из кабинета, аккуратно опустила трубку на рычажок.
Как только очередной неудачник покинул кабинет, блондинка сама шагнула в его недра и пробыла там примерно пять минут. Выйдя из кабинета, она кивнула мне.
— Следующим будете вы, мистер Лэм, — сказала она.
Мужчины, которые согласно очереди должны были идти раньше, хмуро покосились сначала на нее, потом на меня. Но промолчали.
Ее, вероятно, эти хмурые взгляды давно уже нимало не беспокоили, меня, впрочем, тоже.
Я открыл дверь и оказался в просторной комнате, вся скудная меблировка которой состояла из низенького столика, двух хотя и стареньких, но симпатичных с виду кресел, массивного письменного стола и нескольких картотечных шкафов, стоявших вдоль стен.
Поднатужившись,
Седовласая, с искрящейся живинкой в глазах, с умиротворенно покровительственной ласковостью в лице, присущей много изведавшим на своем веку старушкам, эта женщина, выглядевшая лет на шестьдесят, была умопомрачительно объемна телом и весила, пожалуй, фунтов больше двухсот. Она сказала:
— Присаживайтесь, мистер Лэм. Нет, не туда, проходите поближе, чтобы можно было получше вас разглядеть. Вот так, совсем другое дело. А теперь, пожалуйста, отвечайте на мои вопросы. Только искренне. Как на духу.
Она крутанулась в своем винтовом кресле и пристально посмотрела на меня через стол, взглядом бабушки, к которой на праздничный пирог пришел ее любимый внучек.
— Где вы сейчас живете? — спросила она.
— Постоянного адреса у меня пока нет, — ответил я. — Сейчас снимаю комнату в меблированном доме на Вест Пико.
— Образование?
— Нулевое, — сказал я, — точней, непригодное для извлечения материальной выгоды. То образование, которое я получил, было нацелено на то, чтобы я научился как можно тоньше разбираться в искусстве, литературе и жизни. Но у меня сложилось убеждение, что, не располагая деньгами, оценивать и воспринимать искусство, литературу и жизнь просто невозможно.
— Сколько вам лет?
— Двадцать восемь.
— Родители живы?
— Нет.
— Не женаты?
— Нет.
Она сказала:
— Вы просто дурень. Вы такой тщедушный, наверно, и ста двадцати фунтов нет, я угадала?
— Сто двадцать семь.
— Драться умеете?
— Нет… Иногда дерусь, конечно, но без особого успеха.
— Учтите, работа сугубо мужская, жесткая.
— Разве я похож на женщину? — пылко возразил я.
— Но вы такой хлипкий. Смотрите, туго придется. Будут вас по носу щелкать!
— Когда я учился в колледже, — сказал я, — кое-кто из ребят пробовал. Но очень скоро раскаивался в этом. Я не люблю, чтобы меня щелкали. Драться можно по-разному. Способов много. У меня есть свой, фирменный, и я хорошо им владею.
— Вы внимательно прочли объявление?
— Думаю, что да.
— И считаете, что обладаете всеми необходимыми качествами?
— Семьи у меня нет. Отваги, думаю, достаточно. Я работоспособен, предприимчив и вроде бы умен. Если это не так, значит, куча денег, потраченная на мое образование, выпущена на ветер.
— Кем именно?
— Моим отцом.
— Когда он умер?
— Два года назад.
— Чем вы с тех пор занимались?
— Разным.
Лицо ее ничуть не изменилось в своем характерном выражении. Она милостиво улыбнулась мне и вдруг как ушатом холодной воды обдала:
— Ну и мастак вы врать, однако.
Я резко поднялся с кресла.
— Вы женщина, — сказал я, — и вправе решать, что можете себе позволить. Я мужчина, и вправе решать, чего не могу позволить себе выслушивать.