Детективные романы и повести

Кристи Агата

— Ну, хорошо, — сказал я, — как же ты объяснишь исчезновение яда?

Он молчал и, конечно, думал то же, что и я, но боялся высказать свою мысль. Он только повторял:

— Что же теперь делать?

— Надо это обдумать, — ответил я. — Может быть, следует громко объявить всем о пропаже или же отвести Каролину в сторону и потребовать, чтобы она вернула то, что взяла. Если же ты убежден, что она к пропаже не причастна, то сказать то же самое Эльзе.

На что он ответил:

— Что ты! Такая прелестная девушка!

Не могла она взять яд.

А я ему сказал, что напрасно он так уверен.

Разговаривая, мы поднимались по тропинке к дому и, проходя мимо «Батареи», я услышал голос Каролины. Сначала я подумал, что там происходит трехголосый скандал, но, прислушавшись, понял, что Эльзы там нет и супруги говорят об Анджеле. Каролина возражала на что-то:

— Ты слишком жесток к ней.

А Эмис сделал какое-то нетерпеливое замечание. Затем калитка открылась и из нее вышла Каролина.

— Доброе утро, — сказала она. — Мы обсуждаем вопрос о поступлении Анджелы в школу-интернат. Я не уверена, что это правильный путь. А Эмис мне говорит: «Что ты волнуешься? Ей там будет хорошо, а мы, слава богу, от нее избавимся».

В это время вбежала Эльза с красной кофточкой. Эмис проворчал:

— Скорее! Садитесь! Я не хочу терять время! — И он пошел к своему мольберту.

Я заметил, что он идет нетвердой походкой, и подумал, что он выпил лишнее. Это простительно, когда тебе вечно устраивают сцены и скандалы.

Он ворчал:

— Пиво — как кипяток. Неужели нельзя держать здесь хоть немного льда?

И Каролина сказала:

— Я пришлю тебе сюда холодного пива.

Эмис буркнул:

— Благодарю.

Каролина вместе с нами пошла к дому. Мы сели на террасе, а она вошла в дом. Несколько минут спустя Анджела принесла нам две бутылки пива и стаканы. Мы с удовольствием принялись за холодное пиво, так как день был жаркий. В это время мимо прошла Каролина с бутылкой в руке и сказала, что она несет ее Эмису. Мередит предложил отнести вместо нее, но она твердо ответила, что сделает это сама. Я, глупец, подумал, что ею руководит ревность и она не хочет оставлять их наедине; сегодня она уже один раз была там под нелепым предлогом, что ей необходимо обсудить с мужем вопрос об отъезде Анджелы.

Она стала спускаться по тропинке. Анджела пристала ко мне с просьбой пойти с нею на пляж. Я шепнул Мередиту:

— После завтрака поговорим.

И он кивнул в ответ.

Я пошел с Анджелой, и мы славно поплавали и позагорали. Анджела была молчаливее обычного, и это меня устраивало. Я думал, что после завтрака поговорю с Каролиной и без обиняков предъявлю ей обвинение в том, что она украла яд. Не надо поручать это Мередиту— очень уж он мягкотелый. А я скажу ей прямо, и она или вернет яд, или просто не посмеет им воспользоваться.

Я был почти уверен, что яд взяла именно она. Эльза была слишком благоразумна и хладнокровна

для такого поступка: она не стала бы рисковать своей шкурой. Каролина же была сделана совсем из другого теста. И все же где-то в глубине у меня была надежда, что Мередит ошибся. Или, может быть, прислуга нечаянно пролила жидкость и не посмела признаться. Трудно себе представить, что кто-нибудь умышленно возьмет яд.

Мы посмотрели на часы — было уже довольно поздно— и побежали к дому наперегонки. Когда мы с Анджелой вбежали на террасу, все уже садились завтракать, все, кроме Эмиса, который не захотел отрываться от работы. Я мысленно одобрил его решение избегать общества своих четырех дам.

Теперь я жалею, что не обратил внимания на поведение Каролины. Но она не казалась взволнованной, а была скорее грустной. Да, в этой женщине сидел дьявол. Хладнокровно отравить человека! Если бы она схватила револьвер и застрелила его, можно было бы ее понять. Но дать яд холодно, обдуманно… И при этом вести себя как ни в чем не бывало!

Она встала и сказала самым естественным тоном, что отнесет Эмису кофе. А она знала — она должна была знать, — что он уже мертв!

Мисс Уиллиамс пошла с ней.

Обе женщины вышли вместе, следом поплелся Мередит. Я только что собрался пойти за ними, как вдруг вижу: он бежит обратно, и лицо у него странного серого цвета.

— Доктора… Скорее… Змис… — Он едва шевелил губами.

Я вскочил.

— Что? Умирает?

— Боюсь, что умер, — сказал Мередит.

В эту минуту мы не думали об Эльзе. Но она вдруг закричала. Это был даже не крик, а какой-то нечеловеческий вой. И она побежала, вернее, помчалась, как лань, едва касаясь ногами земли. Я не знал, что можно так бегать. Она словно полетела по воздуху со страшной быстротой, как фурия мщения.

Мередит задыхался.

— Иди за ней, — говорил он, — иди за ней… Она способна на все… Я позвоню врачу…

Я побежал за ней, и хорошо сделал — она могла бы убить Каролину. Я в жизни не видел такого отчаяния и такой ненависти. Все воспитание и вся цивилизация соскочили с нее в одно мгновение. Перед нами была первобытная женщина, у которой отняли самца. Она готова была вцепиться в Каролину ногтями, рвать ей волосы, бить ее, топтать ногами. Она почему-то вообразила, что Каролина заколола его ножом.

Сначала я пытался успокоить ее, потом передал ее мисс Уиллиамс. Та сумела внушить Эльзе, что ее вопли только осложняют дело. И Эльза замолчала, но дрожала всем телом и задыхалась.

Что касается Каролины, то ее маска была сброшена: она стояла неподвижно, словно ошеломленная. И в глазах ее был виден испуг, страшный испуг.

Я подошел к ней и сказал ей так тихо, чтобы никто, кроме нее, не слышал:

— Подлая убийца! Гадина! Ты убила моего друга!

Она отшатнулась и пробормотала: