Детективщица
Шрифт:
– На столе была лужица пролитого масла. И эксперты нашли в ней следы отравы.
Баба Груня досадливо крякнула:
– Откуда оно там взялось? Не слизывала же покойница масло со стола?
– Не знаем, а только емкость с отравленным маслом в доме не нашли.
Что-то промелькнуло в
– Ступайте с миром, - внезапно заявила старуха.
– Ищите настоящих преступников, а здесь вам делать нечего.
– Но кто-то же накормил гражданку ядом, - недовольно возразил участковый.
– Только луканька знает, где покойница его надыбала и зачем натрескалась отравленного масла. Идите уж!
Выбирались Люба и Петр Григорьевич из Филатовского уже в сумерках.
– А я тебе говорил, что нет ничего хуже, чем иметь дело со старухами, - тяжело вздохнул участковый.
– Ничем их не напугаешь, несознательные, упрямые. Вот весь день промотались, а что выяснили? Завтра на планерке у начальства выступать не с чем.
Весь вечер Люба размышляла над этим делом. Только у Анны Васильевны был весомый повод совершить преступление. Но как старушка подсунула яд Федоровне?
Люба подскочила среди ночи, внезапно проснувшись от поразившей её догадки: бабульки толковали о привычке Евдокии Фёдоровны совершать мелкие кражи, к тому же она была пьяницей.
"Фёдоровна украла отравленное масло! Кто-то, зная о её клептомании, специально оставил на виду бутылку с ядовитым содержимым. Но самогон с маслом не спутаешь - даже сквозь стекло видно, что другая консистенция жидкости. Если только... если только бутылка не керамическая!'
Любу даже дрожь пробрала, когда она вспомнила, как по найденной у Софьи Никитичны бутылке из-под бальзама катились капли маслянистой жидкости.
'Не приведи Господь, Петр Григорьевич отхлебнул бы. А Федоровна... она же часто бывала у бабушки. Увидела точно такую же красивую бутылку, вспомнила, что покойница хранила в ней настойку - наверное, бедолага подумала, что Никитична тоже какую-нибудь травку залила самогоном'.
Девушка вылезла из-под одеяла, и нервически заходила по комнате.
'Так-так... И ведь Никитична при мне признавалась, что у неё аллергия на кошек. Как же она тогда воюет с крысами? Травит крысиным ядом. Значит, отрава у неё есть. Неужели она настояла яд на масле и налила в бутылку из-под бальзама? Но зачем Никитичне травить безобидную пьянчужку?'
Чтобы хоть как-то успокоиться, Люба отправилась на кухню и поставила на конфорку чайник.
'Ничего
Чайник никак не хотел закипать, в отличие от несчастной любиной головы.
'А что если Анна Васильевна, узнав о яде в бутылке, специально подкинула её Федоровне? Дома-то в Филатовском день и ночь открыты: заходи, бери - никто не помешает. А когда задуманное осуществилось, тайком забрала масло из дома Лободы. Да и кобель вокруг Анны Васильевны увивался, видимо, неспроста".
Люба задумчиво пила удивительно безвкусный чай.
'Хотя, может, решила, что никто не догадается. Федоровну похоронят, и концы в воду. Нет, Васильевна в тот день едва ползала, всё время за поясницу держалась. С разыгравшимся пояснично-крестцовым радикулитом по поселку с отравой не побегаешь. Да, что с чаем-то? '
Люба недовольно заглянула в чашку и только тут сообразила, что забыла про заварку и хлебает простой кипяток.
'Совсем меня с ума свела эта история. Завтра же выведу убийцу на чистую воду, чего бы мне это не стоило. Да, не ангел была покойница, но травить её крысиным ядом - это уже запредельная жестокость'
Утро застало девушку возле огромной лужи перед въездом в Филатовский. Там застряла "скорая", и ругающийся Женька Свистунов беспомощно разглядывал воду вокруг машины.
– Люба, ты что тут делаешь?
– Да так... Сейчас я тебе помогу.
Девушка нашла несколько толстых веток. По ним чертыхающийся Женька добрался до твердой почвы.
– Ты к кому?
– полюбопытствовала она.
– К Анне Васильевне Серовой. Кто-то из её подружек позвонил - давление подскочило.
Но по мере продвижения к заселенным домам Филатовского следственный раж Любы стал угасать:
"Допустим, выясню, кто отравил Евдокию Фёдоровну, а дальше-то что? Разве я следователь, чтобы вести розыск? И всё же нужно, чтобы люди знали - среди них живет отравитель. Этак она всех на тот свет отправит - повод найдется'
Не доходя до дома Серовой, парень с девушкой заметили на улице остальных обитательниц Филатовского. Разгоряченные старухи размахивали руками и о чем-то громко спорили, но заметив молодых людей, умолкли.
<