Дети Антарктиды. Лёд и волны

Корнаков Даниил

Вечером в Переполохе собралось полсотни восточников. Поочередно они подходили к стойке, за которой хозяйничал именник, и поздравляли того с юбилеем.

– Тридцать лет! – настала очередь Олега Викторовича. – Эх, вернуть бы и мне мою тридцатку.

– Ну это мы организуем, Олег Викторович, – отблагодарил его за поздравление Йован и стал наливать самогон в рюмку из китовой кости. – Не телом, так духом помолодеете. Вот.

– Так, сколько с меня, стало быть, ватт? – Староста закатил рукав свитера, обнажив свой старенький ваттбраслет,

представляющее из себя портативный аккумулятор, соединенный с дисплеем старого смартфона. Он вытянул небольшой кабель для передачи энергии на браслет Йована, но тот его остановил.

– Олег Викторович, ну вы чего, сегодня все за мой счет. Забыли? Весь вечер об этом талдычу.

– Вот как? Видать, запамятовал. Ну раз такое дело… – Он взял рюмочку с наперсток и залпом ее осушил.

Йован и сидящий рядом Матвей тем временем обменялись взглядами, как бы говоря друг другу: Викторович уже не так молод, как это было, когда оба мы были совсем мальчишками.

– Ох, хорошо пошла, зараза, – сморщившись, произнес староста и поспешил закусить сушеной рыбой. – Щас бы хлеба или лучка… Гадство! Жаль, нет у нас семян.

– Я слышал, у палмеровцев есть семена чуть ли не сотни видов разных овощей, – вспомнил Матвей, отламывая кусок вареной картошки.

– Палмеровцы? Это которые на полуострове? – уточнил староста.

– Они самые. Станция Палмер.

Олег Викторович отмахнулся.

– Тоже американцы. Цену заломят такую, что за эти ватты потом можно полгода всю станцию энергией снабдить. До них еще и ходу две недели.

– Зато у нас есть картошка, – с ухмылкой подметил Йован и добавил: – И, собственно, больше ничего.

– Эй, громила! – к стойке прильнула Арина. – Ну с днем рождения тебя, что ли, с тридцати-чем-то-летием.

– Ха-ха, – наигранно ответил на ее фразочку Йован. – Посмотрите, кто пришел позже остальных. – Он указал на шумную толпу восточников, играющих за столом в карты. Партия набирала обороты. Слышались удары кулаками о стол, знаменующие горечь поражения или радость победы.

– Да ладно, не дуйся, а то ты в такие моменты похож на неповоротливого пингвина. Вот, держи-ка лучше свой подарок и налей мне рюмочку.

Арина протянула ему нечто, завернутое в тюленью шкуру и небрежно обмотанное розовой лентой.

– Матюш, ущипни-ка меня, а то я никак сплю, и мне снится то, чего на самом деле ни за что не произошло бы, – не приняв в руки подарок, прошептал Йован.

– Ну раз не хочешь…

– Шучу, шучу! – Здоровяк осторожно выхватил из ее рук подарок и широко улыбнулся. – Спасибо тебе, вертихвостка. А знаешь что, я даже тебя обниму!

– Нет, давай-ка ты будешь стоять там, где…

Но было поздно, Йован уже вышел из-за прилавка и прижал к животу совсем низенькую Арину, утонувшую в его объятиях.

– Да все, все! Ты меня сейчас придушишь, – запротестовала Арина, отпрянув от здоровяка. – Взгляни лучше на подарок.

Йован так и сделал, осторожно и нарочито деликатно развязал ленточку,

а затем развернул шкуру. Увиденное заставило его вновь расплыться в улыбке.

– Погоди, это моя колонка?! – Он обернулся к ней. – Хочешь сказать, ты ее починила?

– Если ты вдруг забыл, – деловым тоном начала Арина, – я здесь на Востоке что-то вроде молодого гения, способного не только изобретать, но и чинить все. Ну… почти все.

– Твоим ручкам да памятник! – Йован взял ее за руки и в свойственной ему манере весельчака играючи стал целовать ей пальцы, пока та пыталась вырваться.

– Фу, мерзость! Иди уже включи что-нибудь, а то от этого галдежа уже башка болит.

– Уже исполняю.

Йован стал суетиться возле барной стойки, подключая музыкальную колонку к динамикам, вот уже много лет используемым в роли подставки для тарелок. В какой-то момент здоровяк так возбудился, что занес руку для того, чтобы смахнуть всю эту груду алюминиевых мисок и кружек в желании скорее подключить колонку, да вовремя образумился и стал одну за другой осторожно класть на пол.

– Он иногда напоминает мне великовозрастного ребенка, ей богу, – шепнула Арина Матвею, сев с ним рядом. – Удивительно, как он дожил до тридцати.

– А я порой завидую ему. – Выпитое слегка развязало Матвею язык. – Даже несмотря на все беды, он умудряется сохранять человечность и заражать ею остальных. Это очень важно, особенно сейчас.

Арина сдвинула брови, судя по всему не согласившись с его словами.

– По мне так это глупое и неуместное притворство, – ответила она, самостоятельно налив себе бормотухи. – Внутри, уверена, его рвет на части от осознания грядущей задницы.

Девушка взяла одну из наполненных рюмок и потянула ту к губам.

– Эй, эй, дуреха, ты чего это удумала? – Матвей выхватил у нее рюмку.

– Да ладно тебе, я только попробовать!

– Нет, – жестко выдал он. – В другой раз.

Арина собиралась возразить, но ее прервали громкие хлопки в ладоши.

– Так, народ! – стал объявлять Йован, заставив умолкнуть остальных восточников. – Бросаем карты, кончаем чесать языками, откладываем рюмки и… танцуем!

Она нажал на колонку, и по всему помещению волной прокатилась задорная музыка, сочетание гитары и пианино. Пели не то на испанском, не то на итальянском, было не разобрать. Но услышанное отдалось у него в теле, и нога стала бить в такт сама с собой.

– Вперед, ай да! – продолжал командовать здоровяк. – Поднимаем попы, растрясаем кости…

Воодушевленные музыкой и призывами Йована, восточники стали подниматься с мест и приглашать на пустующий островок в баре партнеров. Ввиду нехватки женщин некоторые мужики в шутку приглашали своих друзей и танцевали с ними.

Задрожал пол, завибрировали стены, послышался смех. Немногочисленное старшее поколение, еще заставшее время до Вторжения, учило молодых правильно танцевать, хоть и сами при этом выглядели крайне нелепо.